Как и в России XIX в., центр литературной жизни был сосредоточен в «толстых журналах» и в издательствах. С тех пор журналы мало изменились: помимо публикации романов, поэтических произведений и пьес, они продолжали оставаться отдушиной для комментариев на темы жизни общества, а также давали возможность ученым пропаганди-ровать свои идеи, часто предоставляя для этого довольно много страниц. Между редакционным коллективом и подписчиками возникала и бережно сохранялась своеобразная общность взглядов, мнений и идей, для которой было характерно умеренное отклонение от «линии партии».

Самым ярким примером таких изданий служит журнал «Новый мир», где с 1958 по 1970 г. главным редактором был Александр Твардовский. Член партии, одно время даже входивший в состав ее ЦК, Твардовский не был диссидентом в обычном смысле этого слова. Он принимал принцип «соцреализма», но истолковывал его по-своему. Для него «реализм» означал правдивое описание жизни советского общества, а «народность» подразумевала сосредоточение внимания писателя на жизни обычных людей, солдат и крестьян. Он объединил вокруг себя группу единомышленников из числа редакторов и писателей, которые были готовы напряженно работать и рисковать своим положением ради цели, в которую все они верили: способствовать появлению и развитию действительно хорошей литературы, отвечающей интересам истины. С одной стороны, редакционный коллектив Твардовского был обычным звеном во всеобъемлющей системе взаимного «покровительства», но с другой — объективно подрывал ее существование. В отсутствие массового террора советская система стала вырабатывать антитела к себе самой^{405}.

Наиболее значительным вкладом Твардовского в историю советской литературы стала публикация в его журнале в 1962 г. повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Автор восемь лет провел в заключении в сталинских лагерях и был освобожден уже после смерти вождя. Повесть нарушала целый ряд принятых в то время литературных норм. Это повествование о жизни в ГУЛАГе, неприкрыто показывавшее всю ее грязь, жестокость и бесчеловечность, было написано не официальным высокопарным стилем, а обычным разговорным языком, не исключавшим и различные жаргонные словечки, которые постоянно звучали на стройплощадках, в бараках и коммунальных квартирах. Точка зрения автора была сугубо субъективной; он не претендовал на создание цельной, картины всего происходившего в ту пору в стране и тем

более не пытался высказать какие-либо «высшие» соображения, оправдывавшие этот ужас. Повесть Солженицына задала тон развитию всей советской прозы на последующие тридцать лет^{406}.