В Эрлангене также осваивали метод смешанной агглютинации, когда 27 августа инспектор уголовного розыска Хебергер по телефону попросил Институт судебной медицины и криминалистики о помощи. Директор института Эмиль Вайниг давно мечтал о таком случае – это была реальная возможность в рамках сотрудничества серологов и следователей наконец-то применить метод на месте преступления. Как только был получен ордер на обыск дома, директор командировал в Райхельсхофен ученого Лаутенбаха. Хебергер устроил так, чтобы работа Лаутенбаха велась ночью, когда при обследовании больших площадей придется применять методы химической люминесценции, а при обнаружении следов крови свечение видно только в темноте.

24

24

Вечером 29 августа, в начале девятого, Лаутенбах и препаратор из Института в Эрлангене прибыли в Райхельсхофен, вооруженные всем необходимым для обнаружения и исследования следов крови. Лаутенбах был стройный брюнет лет тридцати, в Западную Германию перебрался из Тюрингии в ГДР лишь в 1953 г., чтобы изучать медицину. Проходил практику в хирургической клинике в Эрлангене, подрабатывал помощником патологоанатома и так «попал» в судебную медицину, защитив диссертацию о процессах изменения металлических ядов в мертвом теле. В то время это была практически новая тема, и Лаутенбах продолжил исследовать яды и после защиты диссертации. Параллельно он изучил все сферы деятельности директора Вайнига – от вскрытия и общей трасологии до судебной серологии.

В сумерках Хебергер с коллегами в сопровождении регионального прокурора постучались в дом бочара. Прокурор лично пожелал знать, как пройдет поиск следов крови, что лишний раз подчеркивало, как мало знали о серологии в западногерманской провинции даже в 1962 г.

Линдёрфер отворил дверь и сильно занервничал, когда ему предъявили ордер на обыск, но быстро взял себя в руки. На улице собирались соседи и ворчали на полицию, мол, делать им нечего, только порядочных граждан беспокоят.

В подобной обстановке Лаутенбах и его препаратор, вооружившись флаконом люминола и лампой, приступили к работе. Первый осмотр много не выявил. Лаутенбах, исходя из своего опыта, сосредоточился на поверхностях и предметах, до которых в доме чаще всего дотрагивались, – двери, оконные и дверные рамы, дверные ручки, перила, водопроводные краны. Далее он обследовал поверхности и предметы, через какие могли бы волочить тело убитой, и те, на которые могла бы попасть кровь во время драки, борьбы или перетаскивания тела, – лестница со всеми ее ступенями, полы, дверные пороги. Работа в темноте продвигалась тяжело и поначалу безрезультатно, пока наконец не появились первые бледно-голубые световые пятна, типичные для исследования при помощи люминола. Таких голубых люминесцентных пятен было много в разных местах усадьбы – на опоясывающей стенке колодца в помещении рядом с мастерской бочара, на водостоке в кухне и на ручке кухонной двери, ведущей в прихожую. На первом этаже пока больше ничего обнаружить не удалось, и группа поднялась на второй этаж. На лестнице, вероятно, следов крови не было, зато ступени, судя по всему, совсем недавно покрасили свежей краской. Жена бочара подтвердила, что в начале июня покрасила лестницу и прилегавшую к ней стену по указанию мужа. Фрау Линдёрфер, похоже, не сознавала, что таким образом дает показания против мужа. Первый поверхностный осмотр второго этажа поначалу тоже не принес результатов. Стены, двери, полы и водосливы в комнатах пропавшей Лины оставались без изменений, куда бы ни наносили эксперты люминол, пока луч фонаря не коснулся одного участка на деревянной двери, на которую прежде не обращали внимания. Эта дверь слева от кухни Лины вела на чердак.