На левом косяке, примерно в 70 см от пола, «загорелась» синим огоньком узкая полоска. На внутренней стороне двери по краю обнаружились еще несколько мест с синим свечением. Лаутенбах открыл дверь на чердак и проверил чердачный пол, и здесь голубым светом «загорелись» множество участков, пятен, точек. Прокурор и Хебергер невольно подались вперед. О чем свидетельствует эта голубая дорожка? Может, напрасно обследовали комнаты Лины, потому что кровавая драма разыгралась не в ее комнатах, а на чердаке?

На чердаке царил беспорядок – нагромождение ящиков, коробок и всевозможного барахла. Луч Лаутенбаха упал сначала на доску пола между дверью и противоположной стеной, где узкая крутая лесенка вела к стропилам под крышей. На доске – 40 см в длину и 12 см в ширину – «загорелось» голубым большое пятно. С высокой долей вероятности можно было предположить, что люминол высветил кровавый след. Всеобщее внимание было сосредоточено теперь на чердаке. На досках пола справа и слева от светящегося голубого пятна мерцали пятна поменьше. Лаутенбах обвел эти пятна мелом и велел осторожно извлечь самую запятнанную доску из пола вместе с грязью, налипшей на ее краях, и тщательно упаковать. Он сделал соскоб и с тех участков дверного косяка, которые светились голубизной.

Чердак был узкий и длинный. Слева от двери находился старый платяной шкаф, набитый платьями, тряпками, бельем и дешевыми бульварными романами. Напротив у стены – два старых ларя. В углу под узенькой крутой лесенкой, что вела на стропила, стояло деревянное ведро и лежали угольные брикеты. Вокруг ларей и на них валялись разбитые горшки, коробки, деревянные рейки, гофрокартон и старая обувь. Справа от двери торчал примитивный водослив, тянувшийся в водосточный желоб на крыше. У самой крутой лесенки стоял сундук для угля.

Ночь заканчивалась, и обыскивать каждый квадратный метр этой чердачной кладовки смысла не было. Лаутенбах решил завершить осмотр. На сложенных брикетах над полом снова вспыхнул голубой свет. Засветились следы и на лесенке на высоте примерно 70 см над полом. Кусок гофрокартона на ларе тоже обнаружил синие брызги. На некоторых брикетах в свете лампы возникли бурые пятна. Угольные брикеты и картон немедленно изъяли и упаковали, а также топор и обувную колодку, тоже с бурыми пятнами.

Ночь прошла, и Лаутенбах с тщательно упакованными уликами уехал в Эрланген – определить, кровь ли это, и если да, то какой группы, много ли ее пролилось на чердаке и какой давности пятна. 31 августа и 1 сентября появились первые результаты исследований. Идентифицировать следы было очень сложно, почти невозможно. Доску из пола сразу после кровопролития тщательно вымыли, так что для анализа почти ничего не осталось. Пришлось изрядно расковырять грубую древесину, и тогда удалось обнаружить микроскопические остатки крови, поддающиеся анализу. На брикетах следы были ярче. На дверном косяке осталось лишь «напыление». Наиболее отчетливые следы крови были на гофрокартоне. Тем не менее, вопреки всем трудностям, удалось установить, что обнаруженные следы – это кровь, и по методу Оухтерлони выяснили, что во всех случаях, где бы она ни была обнаружена, это кровь человека. Для надежности Лаутенбах использовал различные антисыворотки из Института Пастера. Реакция на человеческую кровь была однозначной. Пластины с агаровым гелем служили доказательством.