* * *

Перед этим разговором состоялась подготовительная встреча между г-ном фон Кесселем, советником посольства Германии (представлявшего посла фон Вайцзеккера) и Тардини. Перед ними стояла задача договориться о вопросах, которые будут обсуждать посол и кардинал³⁰.

Согласно рукописным записям Тардини, фон Кессель испытывал «quelque inquiètude [некоторое беспокойство] в связи с инцидентом в Санта-Мария-Маджоре. Посольство, как объяснил фон Кессель, держало Берлин à l’écart [в стороне] и не передавало ему ноты, которыми обменивались стороны».

Тот факт, что Берлин не был с самого начала поставлен в известность о деле, для Тардини был важен. Объяснялось ли это тем, что посольство Германии опасалось, что зашло слишком далеко? Тардини именно это и предполагал, и это давало ему преимущество.

Но теперь, по словам фон Кесселя, «Берлин вмешался довольно энергично». Затем Тардини понимает, что его «собеседник использует очень расплывчатые фразы. <…> Он добавил, что посольство хотело бы избежать сообщений, которые были бы désagréables [неприятны] Государственному секретариату. Поэтому, добавил фон Кессель, было бы хорошо, чтобы посольство могло немедленно сообщить в Берлин, что инцидент [est] clos [исчерпан]»³¹.

Тардини немедленно воспользовался этой возможностью.

«Я ответил ему: я не понимаю подхода Берлина… Г-н фон Кессель отмечает, что у его правительства есть “юрисконсульт” (юридический советник). Тут он делает жест, который означает “отличный”… Я отвечаю, что да, если это настоящий юрисконсульт, он сможет разобраться в правах Святого Престола, это совершенно очевидно. Тогда г-н фон Кессель смотрит на меня и заявляет – делая еще один недвусмысленный жест, – что речь идет о нацисте. (Это слово произносится без… симпатии.)