Однако все эти примирительные жесты оказались тщетными. Когда законопроект был передан на рассмотрение нового кнесета второго созыва в конце 1952 г., сторонники Агудат Исраэль выступили с бурными протестами. Иерусалимский квартал Меа Шеар им, оплот ультраортодоксов, был весь оклеен плакатами, призывающими “защитить наших дочерей от бесчестья и растления”. Толпы религиозных фанатиков устраивали демонстрации перед зданием кнесета, энергично нападая на полицейские кордоны. Надо сказать, что кампания, организованная Агудат Исраэль, выплеснулась за пределы Израиля. Манифестации были организованы в Браунсвилле и Уильямсбурге — нью-йоркских районах компактного проживания хасидов. Даже верховный раввин Израиля рабби Ицхак Герцог[354], известный своей мягкостью и терпимостью, оказался втянутым в общую кампанию протеста. После нескольких недель борьбы негодование и недовольство сошли на нет — поскольку был достигнут очередной “компромисс”. Встретившись с рабби Герцогом, Бен-Гурион дал ему в неофициальном порядке обещание, что если сторонники Мизрахи (как партии, с которой, по всей видимости, проще всего вести переговоры) прекратят акции протеста, то правила национальной службы для религиозных девушек будут трактоваться с максимальной гибкостью. После такой договоренности поправка к закону была принята. Как стало очевидным впоследствии, значительная категория религиозных девушек вообще была исключена из числа подлежащих призыву на национальную службу.

Следует также заметить, что при всей беспощадности нападок на законодательные власти в целом по стране, религиозные фанатики удваивали свой напор, когда речь заходила о Иерусалиме. Объяснялось это переменой статуса города. В годы мандата британские власти неизменно делали все от них зависящее, чтобы мэром Иерусалима был араб. После того как власть перешла в руки евреев, сторонники Агудат Исраэль, по большей части проживавшие в Иерусалиме, осознали, что им представилась уникальная возможность взять в свои руки контроль над городской жизнью и получить значительную долю общественных должностей и привилегий. Какие бы изменения ни происходили в других городах Израиля, здесь, в Иерусалиме, община ортодоксов, составлявшая в 1948 г. треть еврейского населения города, была твердо намерена защищать, не щадя сил, свои интересы: свой традиционный образ жизни, свои дома и дворики в Меа Шеарим, свою больницу Бикур Холим, свои кредитные товарищества и свою систему школьного образования.

Первые выборы городской администрации проходили одновременно с выборами в кнесет первого созыва. Сторонники Агудат Исраэль знали, что они не составляют большинства даже среди религиозных евреев, поскольку в численном отношении их уже превосходили сторонники Мизрахи. И тогда они предложили поддержку кандидату на пост мэра Иерусалима от партии Поалей Мизрахи, выставив при этом “обычные” условия: получение своей доли должностей и привилегий. Представители Мизрахи, хотя и без особого восторга, согласились, признав, что в противном случае существует реальная опасность победы светских партий. Сотрудничество оказалось достаточно эффективным, и на протяжении практически семи последующих лет муниципалитет Иерусалима оставался в руках религиозного населения, причем деятельность представителей партии Мизрахи служила своего рода прикрытием для склонных к воинственному поведению сторонников Агудат Исраэль. Надо заметить, что последние не проявляли излишней скромности, когда дело доходило до дележа прибылей. Их сеть “специальных учебных заведений”, отличавшаяся узостью кругозора и низким качеством преподавания, стала получать стопроцентное финансирование из городского бюджета. Они требовали для своих сторонников все большее и большее количество должностей в муниципальной системе. Кроме того, они добивались снижения городских налогов для тысяч и тысяч своих приверженцев, которые объявляли себя, зачастую безосновательно, лишенными средств к существованию. И наконец, Агудат Исраэль со всей решительностью принялась проводить свою политику, внося в городское законодательство положения относительно кашрута и шабата, беспрецедентные по своей строгости и бескомпромиссные с точки зрения методов их претворения в жизнь.