Вдобавок ко всему торговые организации социалистического сектора не сразу отказались от дискриминационной практики, взятой ими на вооружение в конце НЭПа при поддержке властей. Предполагалось, что практика встречной торговли будет побуждать всех крестьян продавать свою продукцию за деньги, однако во многих лавках отказывались отпускать товары крестьянам без подтверждения ими членства в колхозе. В других с крестьян сверх установленной цены брали еще определенное количество яиц или сливочного масла. Еще одним распространенным явлением (которое имело хронический характер в советских лавках еще со времен революции) был так называемый принудительный ассортимент, или отказ отпускать какой-либо ходовой товар без согласия покупателя приобрести товары, которые в противном случае пылились бы на полке[471]. В печати примеры подобной практики освещались под рубрикой «Искажения советской ценовой политики» и отражали низкую прибыльность встречной торговли, в рамках которой, по задумке, продажи должны были осуществляться со скидкой[472].

В программных заявлениях слабые показатели «колхозной торговли» в 1932–1933 годах объяснялись недоступностью помещений, услуг и промтоваров на базарах, а также деятельностью частных посредников[473]. Это были умышленные искажения: резкие повышения цен и ненадежность поставок в 1932–1933 годах можно объяснить, ссылаясь только на дефицит. Как только закончился голод, крестьяне значительно увеличили объем продовольствия, которое они привозили на рынки, вне зависимости от того, улучшилась ли практика встречной торговли. По оценкам, с 1933 по 1934 год поставки в крупнейшие города страны выросли на 70 %, а с 1932 по 1937 год – от четырех с половиной до пяти раз[474]. Тем не менее нехватка промтоваров и дефицит услуг были настоящими недостатками, которые в обычное время могли влиять на объем продаж. Именно на них продолжали ссылаться вплоть до 1935 года как на тормоз крестьянской торговли[475].

Торговые организации в итоге открыли ряд лавок на рынках, но ослабление политического интереса к встречной торговле только отчасти стало результатом достижения этой цели. Не менее важно, что экономический рост середины 1930-х годов вызвал новую волну оптимизма по поводу возможности преобразования крестьянской торговли по социалистическому образцу. Несмотря на то что власти не отказались от обещания, которое косвенно содержалось в постановлениях 1932 года, и не объявили частную торговую деятельность крестьян незаконной, они стремились вытеснить самостоятельную крестьянскую торговлю, ведущуюся по рыночным ценам, контрактными поставками (контрактацией) по более низким, заранее установленным ценам. Таким образом, в 1930-х годах экономическое управление вложило больше сил в «отоваривание» этих контрактов, чем в обеспечение рыночных магазинов [Нейман 1935: 149; КегЫау 1968: 131]. В 1927 году Сталин определял контрактацию как авангард «новых массовых форм торговли». Ее восстановление после 1934 года иллюстрирует степень, в которой торговая политика 1930-х годов задумывалась как продолжение НЭПа в социалистическом секторе.