Рис. 7. Крестьянский базар в Башкирии, 1932 год.
В первой половине десятилетия более амбициозной целью, поставленной перед уличными рынками, было обеспечение крестьян-торговцев возможностью получать все необходимые товары и услуги на месте. Летом 1932 года в населенные пункты были спущены два распоряжения на эту тему, в которых муниципальным советам было приказано открыть парикмахерские, ветеринарные кабинеты, кузницы, обувные лавки и юридические службы. В Одессе тем летом чиновники бесконечно говорили об открытии «культурных» кафе, оборудованных кранами, чтобы крестьяне могли мыть руки[466]. Гостиницы и ночлежки в окрестностях базаров предполагалось превратить в крестьянские гостиницы (так называемые дома крестьянина) с рядом удобств: безопасной стоянкой для лошадей и телег, внутренней сантехникой, сытной недорогой пищей, кинотеатром, библиотекой и проведением регулярных лекций на сельскохозяйственные темы[467]. Неудивительно, что такие дома не всегда соответствовали этим стандартам, а те, что соответствовали, могли быть использованы для других целей из-за собственнической психологии их руководителей. В 1933 году в недавно отремонтированном одесском Доме крестьянина размещали актеров, командировочных и городских чиновников, и похожие ситуации встречались в Свердловске, Самаре и Курске[468]. Поэтому невыполнимое на практике заявление центра о том, что на рынках немедленно станет доступен целый ряд услуг, приводило к типичным последствиям: местные чиновники, которых заботили более важные приоритеты, исполняли задачи вяло, не в полном объеме, а иногда и вовсе обманывали центральные власти, после чего обычно следовал поток взаимных обвинений.
Снабжение новых лавок социалистической торговой сети, размещаемых на рынках, сталкивалось в 1932–1933 годах с похожими противоречивыми трудностями. Поскольку частные лавки на рынках прекратили свою деятельность, центральные власти предписали организациям государственной и кооперативной торговли увеличить там количество своих торговых точек и сориентировать свою деятельность в сторону потребителей-крестьян. Эти магазины и лавки, применительно к которым употребляли выражение «встречная торговля», предназначались для выполнения роли, схожей с ролью кампаний «стимулирования», – побуждать крестьян сбывать значительную долю своей продукции в обмен на обещание получения желаемых товаров[469]. На самом деле, в 1932–1933 годах продовольственный кризис замедлил крестьянскую торговлю, а финансовый кризис замедлил процесс расширения торговой сети. Торговые организации тянули с открытием лавок на рынках, а когда они это делали, новые торговые точки слишком часто либо получали недостаточно снабжения (как в Одессе, где муниципальный кооператив отпускал этим лавкам лишь одну десятую от того объема промтоваров, который он должен был поставлять), либо снабжались избыточным количеством предметов роскоши: дорогими духами, шелком, модной обувью, шляпами, «от которых городское население уже отказалось» и которые не интересовали потребителей-крестьян[470].