Заводы, в особенности профсоюзы, также участвовали в организации огородов на пригородных участках. К 1945 году половина городского населения занималась огородничеством, которое после рынков стало самым важным источником продуктов питания для местного населения. В 1930-х годах органы планирования выделили шесть регионов – Московскую и Ивановскую области, Казахстан, Украину, Западную Сибирь и Урал – для индивидуального огородничества под эгидой местных заводов. После начала войны у чиновников первых трех этих регионов появился повод пожалеть о том, что они не предоставили пригородные участки городским садоводам. В Кемеровской области в Западной Сибири, где к 1939 году уже более половины населения имело огороды порядочных размеров, в 1943 году на каждого городского жителя было собрано 230 килограммов картофеля и других овощей. В Москве в первые годы войны, напротив, мало кто занимался огородничеством, – а те, кто занимался, имели меньше одной шестой площади участков Кемеровской области. Неудивительно, что эти огороды могли обеспечить только 38 килограммов овощей на человека [Чернявский 1964: 145–147][589]. Процветание городского огородничества прямо зависело от количества энергии, затрачиваемой работодателями, чтобы вытребовать земельные участки у властей. В ноябре 1942 года центральное правительство уступило этому давлению и издало постановление, которое одновременно гарантировало распределение земельных участков рабочим с закреплением на 5–7 лет и подразумевало их конфискацию администрацией завода или соответствующего учреждения, если рабочие уходили с работы по любой причине, кроме призыва в армию [Там же: 139–140].

Во время войны система распределения неизбежно привела к тем же злоупотреблениям и трудностям учета, что и в предыдущих случаях. В Рязани коменданты жилых домов должны были предоставлять списки жителей и распределять продовольственные карточки; в 1943 году выборочные проверки, проведенные в нескольких домах, выявили десятки вымышленных имен, а пайки, выделенные на них, коменданты либо продавали на рынке, либо раздавали членам своих семей[590]. «Мертвые души» появлялись и на заводах, хотя там чаще всего жалобы касались несоблюдения жестких трудовых законов военного времени. Исследование ведущих промышленных предприятий Куйбышевской области показало, что на каждом заводе прощали большинство проступков рабочих: на заводе № 42 было 458 прогульщиков, но паек был урезан только 37; на заводе № 525 было 317 прогульщиков, а паек был урезан 121; на заводе № 1 до принятия закона было 1713 прогульщиков, и все они остались безнаказанными, но и после этого паек урезался только 37 % «тунеядцев». Перерегистрация продовольственных карточек, которая должна была проводиться в середине каждого месяца, чтобы искоренить прогулы, не проводилась нигде [591].