«Смерть Тарелкина» в Малом театре{79}
1
1
Чем дальше развертывается действие этого спектакля, тем более неожиданным кажется его появление на современной сцене. В перерывах, когда наверху загорается люстра, странно видеть зал Малого театра с его академической торжественной обстановкой и с привычной публикой премьер и общественных просмотров. Как будто этот спектакль пришел откуда-то издалека, из других времен, которые стали сейчас фантастическими — настолько они удалены от наших дней. В антракте театральные специалисты, собравшиеся на премьеру, обмениваясь первыми впечатлениями о спектакле, отмечали, что он резко выходит из обычного стиля Малого театра. Думается, однако, что этим здесь нельзя ограничиться. Подобное представление было бы одинаково неожиданным для Театра Революции, для МХАТ и для любого современного московского театра. Его можно вообразить только у Мейерхольда, но не сегодняшнего автора «Леса», «Ревизора» и «33 обморока», а Мейерхольда давно прошедших времен, когда он выходил на аплодисменты и свист зрительного зала с загадочным лицом театрального мага, Доктора Дапертутто, каким он изображен на известном портрете Бориса Григорьева.
Забытые тени возникали в этот вечер на сцене Щепкинского Дома. Они задвигались в первые же моменты спектакля, когда за традиционным занавесом Малого театра открылся второй занавес, в живописном оформлении которого переплелись мотивы надгробного покрова и арлекиньего наряда. Огромное полотно черно-белого, похоронного цвета с нарисованными крестами заканчивается внизу теми пестрыми лоскутьями с бубенцами, которые обычно украшают костюм игрушечного паяца. Этот занавес, с превосходной выразительностью написанный А. Тышлером, является своего рода живописным введением к теме спектакля.
Вот раздалась веселая балаганная музыка с преобладанием визгливой флейты и стеклянных звуков «треугольника», и второй занавес пошел наверх, открывая позолоченные ступеньки и задник с нарисованной большой дверью. Под музыку балаганного оркестра дверь распахнулась, и из нее полетела в люк, расположенный на переднем плане сцены, выброшенная чьими-то невидимыми сильными руками кукла человека в чиновничьем вицмундире. Через секунду из люка, словно инфернальный персонаж, выглянул Тарелкин и, повернув в зрительный зал бледное лицо постаревшего арлекина, начал свой вступительный монолог.
Первые реплики он произносит сидя в люке, откинувшись назад, с плащом, переброшенным через руку, подавая текст в манере подчеркнуто театральной декламации. Так ярмарочный фигляр в былое время открывал представление своего балагана. Еще черев минуту Тарелкин выходит на авансцену. На нем тот же потертый вицмундир, который мы видели на кукле, выброшенной в люк из раскрывшихся дверей. Его лицо похоже на белую стертую маску из папье-маше. Его движения стремительны и гротескны. Он размахивает плащом, словно закручивая нити комедийной интриги, которая развернется перед зрителем причудливым каскадом в этом шутовском, зловещем представлении.