Ангел по-свойски надавил на дверь, и, робко шагнув за ним, Алексей успел заметить, как шедший позади Митко услужливо подхватил под локоть бабушку Лиляну.

В небольшой, очень уютной комнате, сплошь застланной мягким ворсистым ковром, сухо пахло луговыми травами, тем пряным их ароматом, когда, еще зеленые, они лишь подсушены на летнем солнце и не сложены в стог, а лежат валками, полными ромашек и лиловых шапочек клевера — хоть сейчас набирай гербарий. Алексею даже показалось, что он слышал этот запах совсем недавно и не где-нибудь, а возле чешмы, в едва ощутимом веянии текущего из горной долины холодка. Присмотревшись, он догадался, что луговым этим настоем дышит золотистый снопик трав, камыша и еще каких-то растений, выглядывающий из высокой расписной керамической вазы в углу комнаты.

Бабушка Лиляна усадила их за низкий журнальный столик, а сама села в глубокое кресло, чуть отодвинувшись, наверное, чтобы видеть сразу всех вместе. Посвежевший букетик незабудок уже красовался в изящной стеклянной вазочке.

— Так откуда вы есть и куда путь держите? — спросила бабушка Лиляна, успев одновременно подсказать Добрине, где кофе, где орехи, где сладости.

Алексей от этого вопроса застеснялся, не знал, куда девать ставшие непомерно большими руки.

Выручила вездесущность Ангела, который, положив нога на ногу, держался свободно, будто не у бабушки Лиляны, а у него все они были в гостях.

— Вот, везем товарища в Пловдив, так сказать, по местам историко-революционных и боевых событий. Опять же — в целях дальнейшего укрепления болгаро-советской дружбы…

Бабушка Лиляна усмехнулась, покачала головой:

— Ох, Ангел, Ангел, ты совсем не меняешься, все такой же…

— Какой такой же? — с явным желанием услышать комплимент спросил Ангел.

— Опять на новой машине. С такими темпами…

— Ну, во-первых, у меня всего одна, только другая, а во-вторых, должны же мы когда-нибудь догнать и перегнать… — ничуть не смутился Ангел.

— Конечно, конечно, — вздохнула бабушка Лиляна. — Папиной зарплаты не жалко. — И, наклонив голову, сбоку лукаво посмотрела на Ангела.

Ангел поперхнулся, закашлялся — то ли от кофе, который и Алексею показался очень крепким, то ли для того, чтобы на эти слова промолчать.

— Не серчай на меня, я ведь по доброте, — сказала бабушка Лиляна. — По производству на душу догоним, конечно, и обгоним. И машины у всех будут, и цветные телевизоры. Вот только бы при этом души не растратить… — И, слегка откинувшись в кресле, Лиляна как бы издалека обвела их всех четверых теплым, ласковым, по-матерински затуманенным взглядом.