– Ты серьезно?

– Куда уж серьезнее. Швейцария, говоришь? А как я мог? Как бы я смотрел в глаза всем этим докторам, психиатр, не устоявший перед пациентом! Зоммер и так на нас косился, он меня предупреждал, Курт, существует врачебная этика, возникнут проблемы, но не об этом сейчас речь. Я хочу помочь тебе. Я обещал, что подготовлю тебя к тестам, соберу комиссию, а это может сделать только врач. Я, знаешь ли, коль дело дойдет до суда, мечтаю без тени смущения поклясться: нет, ваша честь, я не являюсь любовником милорда, это вымыслы желтой прессы!

Он обдумал ситуацию:

– А ничего, что я… Что мы были любовниками?

– Если это всплывет, а это наверняка всплывет, что ж… Ты меня изнасиловал, и я подал заявление в Скотланд-Ярд. Совесть моя чиста, и, кстати, заявление хранится в этом сейфе. Я его не то чтобы забрал, мне его вернули в принудительном порядке.

Мак-Феникс фыркнул и покачал головой. Я знал, о чем он думает. Он трахал меня всю ночь, жестко, выкручивая руки, принуждая раз за разом; сорвавшись, он проделывал со мной ужасные вещи, но, крича от боли и унижения, я кончал, все время кончал, так, что почти терял сознание; я тоже ни с кем такого раньше не испытывал, только с ним. Но все-таки это было насилие, и я бы многое отдал, чтобы забыть ту проклятую ночь, вычеркнуть ее из своей биографии.

Воспоминания разволновали нас обоих, Курт отвернулся, уставился в окно, кусая губы, а я не знал, как сказать ему, что прошлое уже не имеет значения, что теперь у нас все будет по-другому. Обязательно будет. Просто не сейчас.

– Курт, перестань, ты извинился уже раз сто.

– Но дело ведь не только в этом, Джеймс?

Я снова понял, о чем он, я чувствовал его каждым нервом, словно окончательно настроился на нужную волну, мне казалось, я начинаю слышать его мысли. Я кивнул:

– Не только. Еще одной причиной была Мериен. Я думал, что поступаю правильно. Мне казалось, что это единственный выход. Но я не могу так больше, есть же предел, ты прав, это насилие над собой, потому что я не могу от тебя отказаться, Мак-Феникс.

Он вздохнул, глубоко, нервно, прикусил костяшки пальцев, как тогда, на мосту, кивнул:

– Хорошо. Что ты хочешь, Джеймс?

– В данный момент? – расхохотался я. – Очень хочу подрочить в ванной.

– Джеймс! – наконец, он тоже засмеялся, ища, чем в меня кинуть. – Ты читаешь мои мысли!

– Да они у тебя на лбу написаны! И брюки на тебе скоро треснут по шву.

– Может, все-таки снять?

– Может, – я втянул воздух и сглотнул. – Я этого хочу. Но послушай меня: комиссия соберется к январю. Потерпим? Курт, мы отвоюем твой титул в суде, без крови, без этого ужаса, пожалуйста, поверь мне, я все время боюсь, что ты наделаешь глупостей!