Выяснилось, что этот доктор просто перепутал палаты, что в соседней лежал такой же горемыка, старый дед, родичи которого подписали согласие на отключение. Но потом оказалось, что доктор – брат одной из жертв дорсетского маньяка.
Тогда в клинику приехали люди в штатском, но с военной выправкой, забрали нас двоих и пошедшего на поправку Гордона и перевезли, начхав на все протесты местной медицины, куда-то на юг, в Корнуолл, подальше от Борнмута. В частный госпиталь для участников и ветеранов военных конфликтов.
Госпиталь был построен на деньги Мак-Феникса, и верховодил в нем полузнакомый мне человек с приятным баритоном, которого все звали просто Смит, но держались с ним, как с генералом инкогнито: навытяжку и норовя отдать честь.
Смит назначил свое лечение, и через полторы недели Курт Мак-Феникс вышел из комы.
Первым, кого он увидел, открыв глаза, был я. В этот исторический момент я неловко мочился в больничную «утку», мне было очень неудобно, мешал бандаж, и по сторонам я не смотрел. Лишь покончив с нелегким трудом, я поднял голову – и на радостях уронил агрегат, разлив мочу по палате. Стоял, как дурак, со спущенными штанами и пялился на него, а он пялился на меня, и показания приборов пошли могучими волнами, с такой силой и скоростью к нему возвращалась жизнь.
Потом он улыбнулся сквозь маску и подмигнул.
Я и сейчас смеюсь, вспоминая эту минуту. Надо же было так попасть, все же сразу набежали, шум, гам, мочей воняет, ее развозят ботинками, я без штанов, но с бандажом, Курт улыбается и все смотрит на меня, смотрит… Картинка – просто загляденье! Спасибо Тиму, сообразил. Прикрыл собой и натянул мне пижамку, чтобы членом не светил. Я понимаю, – сказал, – ему в радость, вон какой эффект, но вы уж как-нибудь потом, без свидетелей, ребята!
Как ты мог, Джеймс Патерсон?! Ну как же ты мог его бросить?!
Отстань ты, Джимми, без тебя тошно!
Если я с ним, если все равно его люблю, значит, что? Я тоже монстр? Я?
Непросто это принять, Джимми Мак-Дилан!