Ответа не было, но вскоре мне принесли новый флакон. Для волос! – ткнул пальцем мой поставщик лекарственных препаратов.

Я втер содержимое флакона в череп и стал ждать чуда. Чуда не произошло. Ни через день, ни через неделю, лишь монахи дружелюбно скалились, донельзя довольные моим правильным внешним видом. Наконец, не выдержав, я снова двинулся в цивилизацию и предъявил претензии автору. В ответ он прислал мне катающийся по полу ржущий смайлик. Еще через три дня я получил новый флакон, на котором была наклеена этикетка «Выпей меня!». Я знал, что этикетка из Оксфорда, из того самого магазинчика рядом с его колледжем, в котором мы когда-то накупили кучу сувениров на тему Алисы в стране Чудес. Из нашего Оксфорда.

Я выпил содержимое залпом, потом собрал свои вещи и уехал из монастыря. Больше я туда не возвращался.

Поэтому я утверждаю, что с ним все в порядке. Я знаю, что он выполняет свое обещание и работает с Гаррисоном в его частной клинике. Его мозг в порядке, и я – доказательство. Сейчас мои волосы отросли настолько, что я трачусь на парикмахера. Я вполне здоров физически, хотя давно не принимаю микстуру. Такие дела, друг мой Йорк, хватит давить на жалость.

После монастыря я пытался путешествовать, но изучать мир в одиночестве было еще скучнее, чем долбиться в нирвану. Я даже исполнил свою заветную мечту, купил билет на круизный лайнер и собрался было в кругосветку. Но после «Александры» это вышло настолько хреново, что я едва дотянул до Новой Гвинеи, где и сбежал из очередной роскошной тюрьмы.

Я пытался строить отношения. Любить я не мог, но спокойный партнерский секс меня бы вполне устроил. Не получалось. Девушек я невольно сравнивал с Мериен, парней с Куртом, и это уж вообще ни в какие ворота не шло, позволить этим амебам, пресным, безвкусным медузам просто коснуться себя, не то что гол забить, этого я не смог. Жила во мне какая-то странная брезгливость, а может, просто я пытался раздавать то, что мне уже давно не принадлежало, не знаю. Как и прежде, мое тело было мудрее меня, и инстинктивно избегало ненужных конфликтов.

Периодически я заходил в свою электронную почту, каждый раз захлебываясь от волнения в ожидании одного-единственного письма. Как тогда, в Швейцарии, мне нужно было, чтобы Курт сказал: ты вообще-то собираешься домой? Я хотел этого, только этого, чтобы он позвал меня, чтобы приехал и за руку потащил на борт «Александры», чтобы сказал: парень, ну сколько можно! Но он не звал. Не писал, молчал с жестокостью палача. И тогда в отместку я слал ему фотки с лайнера, пальмы и всяких там омаров, делал селфи на фоне островов, в общем, всячески нахваливал свою теперяшнюю жизнь, делая вид, что охренительно счастлив.