Чувствуя всю ту же слабость и списывая ее на боль, которая начинала клубиться у него за спиной, пока лишь постукивая его по затылку и обдирая стальными когтями плечи, Тис потер ладонями щеки, обнаружил, что слезы на них уже высохли, и опустил ноги в сапогах на каменный пол. Пошатнувшись, он поднялся, подошел к скамье и провел рукой по стене, собранной как будто из пористого камня. Затем, почувствовав приступ жажды, шагнул к тумбе, сбросил котто, распустил шнуровку на камизе, вытащил желтый камень, который он прихватил у Дилиса, и опустил его сначала в воду, потом в отвар. Цвет камня не изменился, и решив, что нет никакого смысла травить случайного гостя, если его можно зарубить, задушить да и просто сбросить в пропасть, Тис напился сначала воды, а потом и отвара, решив, что если до вечера выпьет половину кувшина этой густой сладости, то еда ему вовсе не понадобится, главное, разузнать, где здесь отхожее место. Затем он подошел к окну, потрогал замазанные чем-то вроде воска рамы, неровное стекло и с некоторым усилием разглядел через него заснеженное пространство до остроконечных пиков Восточного Рэмхайнского хребта. По узкой дорожке к своему дому ковылял маленький Тид. Где-то в отдалении или за стеной прозвонил колокольчик. Тис осторожно толкнул дверь, вышел в коридор и по исходящему из-за следующей двери пару понял, где его ждет помывка.

– Заходи, – послышался голос Хилы. – Надеюсь, мыться ты умеешь? Мыло хорошее, можешь и голову помыть, никакой чесотки не случится. Да, и крючок на двери изнутри тоже есть, как и в твоей келье. Занимайся собой и ни о чем не думай. Воду можешь потратить всю.

Тис уже готов был удивиться этому совету – «ни о чем не думать», он постоянно думал о чем-то, составлял какие-то планы, проигрывал в голове, как он должен поступить в том или ином случае, выполняя главное желание его матери, – чтобы он был жив и здоров, но смешав в кувшине горячую и холодную воду, он неожиданно скинул с себя все, лег в холодное жестяное корыто и принялся поливать самого себя теплой водой, и в самом деле не испытывая никакого желания думать о чем-то, потому что именно теперь он почувствовал, какой он грязный и какой, наверное, ужасный запах он издавал.

Когда он выбрался из помывочной, одевшись в простую, но чистую одежду, в келье уже дожидался его горячий обед. Однако Тис не бросился к столу, хотя желудок его болезненно сжался, а сначала спрятал меч под матрас, развесил на длинной лавке собственную немудрящую одежду, которую успел постирать, и пристроил на груди кисет, который его мать сочла более важным, чем утраченный Тисом нож. Только после этого он присел к столу и начал есть. Похлебку и рыбу с овощами Тис проглотил, сам не заметив как, а вот булочки разбудили в нем почти непреодолимое желание спрятать их в мешок. Но пока он думал об этом, булочки тоже куда-то делись.