– Чего мы боимся? – переспросил Тид, принимая у Тиса уздцы Птички и отводя их вместе со своей лошадью к засохшей яблоне возле дальней стены. – Понимаешь, парень, это долгий разговор, не готов я пока к нему. Но если честно сказать, то боимся мы того, что сейчас тебе болью взгляд застит.
– Меня что ли? – хрипло спросил Тис.
– Нет, – отмахнулся Тид. – Чего тебя бояться, ты же ребенок. Тебя жалеть надо, воспитывать, беречь, любить даже. Веришь, больше половины воспитанников – сироты. Не у всех такое лихое детство, как у тебя, но многие нахлебались такого, что даже бывалым воинам, что стерегут Стебли, и не снилось. Понимаешь, ребенок – как цветок. Без любви он, как цветок без солнца. Добро еще, если выживет в тени, ветви расправит, хилый, а все одно цветок. А если он в бурьян обратится? Если колючки ядовитые по стеблю пустит? Дурманными ягодами украсится?
– И вымахает выше человека? – усмехнулся Тис. – Плохое сравнение. Если что-то вырастет в ядовитый дурман, значит, и семена были от ядовитого дурмана.
– Это точно, – хмыкнул Тид, вытаскивая из седельной сумки моток веревки и пергамент. – Ты, прости меня, парень, но нелегко мне с тобой говорить. Вроде, вижу перед собой мальчишку, а говорю со стариком. Не совпадает что-то.
«Не совпадает», – прошелестело чужим голосом в голове Тиса.
– Смешно, – покачал головой Тид. – И зовут нас похоже. Ты – Тис. Я – Тид. По молодости я собственное имя не любил. Короткое оно какое-то. Твое протянуть можно, а мое только обрубить – Тид.
«Только обрубить», – отозвалось что-то в голове Тиса.
– Давай-ка, приятель, займемся делом, – вздохнул старик. – Больших усилий оно не потребует, а время заберет. У меня тут пергамент, я на нем уже примерно набросал план крепости, осталось только веревочку растянуть, да пометить, где сколько локтей. Можно было бы и шагами померить, но мои шаги уже не те, а твои малы пока для мерки. Держи этот конец, да примечай, сколько лоскутов на веревку нанизано между мной и тобой. Каждый лоскут – на два локтя. Сейчас все замерим, запишем, потом отдадим Синаю, он все перечтет, и тогда нас никакие слайбы не обманут!
«Не обманут», – услышал едва долетевшее откуда-то Тис и взял из дрожащей руки старика конец веревки.
– Сюда, – позвал мальчишку Тид. – Начнем с той стены, что вдоль воды. Потом ту померяем, а там и до моста доберемся. Поверь мне, тут еще и рынок появится, и дома. Славное место. Когда-то тут так и было.
«Так и было», – услышал Тис и стал послушно ходить за стариком, вставать, где он укажет, считать лоскуты ткани, закрепленные на натянутой веревке, и сдерживать судороги, которыми от боли начинало сводить его руки и ноги. «Боль можно перетерпеть, – шептала ему мать. – Главное, не пытаться ее разглядеть, почувствовать, распознать. Боль п