Понятное дело, что недавнего владельца сети экспериментальных проекционных залов по всей Европе (синерамных, голографических и т. д.) это чудо техники особо не удивило, разве что его присутствие и прекрасное функционирование в подземельях доисторической пирамиды. Впрочем, Петлалкалькатль не оставил мне много времени на рассматривание пейзажа.

– Достойный Итцакойотль сообщил мне, будто бы ты родом не из этого мира, – сказал он. – Твои деяния свидетельствуют в правду данного тезиса. А какова правда?

К этому вопросу я был готов.

– Достойный Итцакойотль не ошибается, – спокойно ответил я. – Я не из этого мира.

Ацтеки не выдали своего изумления, но у верховного жреца блеснули глаза.

– Ты прибыл со звезд?

– Нет, из будущего.

Они вновь обменялись взглядами, после чего Итцакойотль порицающим тоном сказал:

– Ты лжешь! Даже у богов нет свободной власти над временем. Ведь если бы ты знал, что должно случиться завтра, ты мог бы это изменить, а если бы это изменил, будущее было бы иным, чем фактически было.

– Я могу не знать всех подробностей, касающихся завтрашнего дня. Я знаю историю в общем ее наброске, но в достаточной степени, чтобы знать, будто бы наша встреча обязана начать изменение в истории мира. Впрочем, о благородные, откуда у вас уверенность, будто бы, даже зная будущее, я мог бы его изменить? Допустим, я бы знал, к примеру, что, поворачивая направо, я упаду в пропасть. Желая избежать предназначения, я мог бы тогда свернуть влево, но откуда мне быть уверенным, что, двигаясь в этом направлении, я вновь не попаду в пропасть. В последствии результат был бы тем же самым, хотя подход к нему был бы несколько иным.

Ацтеки не выглядели убежденными моей аргументацией, но, похоже, моей версии не отвергали. Поэтому сейчас горячечно искал другие аргументы для поддержки своих тезисов. Нашел.

– Иногда у меня и самого возникают сомнения в отношении правильности этой гипотезы. Например, из школьных учебников мне известно, что одним из тех, кто, в момент нашей договоренности подпишут его вместе со мной, должен быть человек, о котором я знаю, что он мертв, поскольку погиб в столкновении наших сил над Мексиканским Заливом.

– Что это за человек?

– Боцман с судна "Генриетта", Хорст Вайгель, могучий рыжий мужчина, у которого обрезан язык.

– Но ведь он жив! – вырвалось из уст "пернатого", прежде чем быстрый жест Итцакойотля смог удержать его от спонтанного взрыва.

– Невозможно, – заявил я, изображая полнейшую убежденность в собственной версии. – Мне прекрасно известно, что он погиб две недели назад.