Ратибор выслушал всё до конца и сказал:

– Не знаю, всё ли понял правильно. Не силён я в делах веры. Но я чувствовал, с каким задором ты рассказывала. Это меня подбодрило, за что я тебе благодарен.

– Я долго держала в себе эти слова. Спасибо, что оказался хорошим слушателем.

Сагитта с Ратибором спустились с дерева и отправились на поиски Игуна. Тот сидел в лагере и жевал сыроежки. Никто и не подумывал произносить примирительных слов – драконид молча поднялся, и троица двинулась дальше.

Преследуя Абриха, путники углубились в лес, полный сырой болотной вони. Налетели противные насекомые. Больше всех досталось Сагитте: даже накинутый капюшон не укрыл от кровососов. Ратибора тоже кусали, пробираясь сквозь шерсть. Игун, не чураясь, вымазал открытые части тела грязью, а потому страдал меньше всех.

Тропа вела на юго-восток. Почва под ногами была влажной, а потому следы хорошо отпечатывались. Троица обнаружила цепь оронских копыт, но Игуну что-то в следах не нравилось. В какой-то момент он решил остановить товарищей и высказать опасение:

– Видите следы могера?

Игун опустился на корточки и указал на то, о чём говорил. Подле драконида сел ворон и взглянул на следы, словно разговор и его тоже касался.

– Да, а что с ними? – отозвалась Сагитта.

– Следы недавние. Оставлены почти в одно время с тем, как здесь прошёл Абрих. То есть, он либо гнал могера перед собой, либо могер шёл за ороном по пятам.

– Сагитта, – спросил Ратибор, – Абрих мог воскресить жрицу?

– Я нигде не обнаружила следов некромантии.

– И тут есть ещё одна странность – следы очень глубокие. Глубже, чем у высоченного орона, несущего жрицу.

– Что это значит?

– Если бы я знал, – почесав нос, Игун поднялся.

Троица продолжила путь и вскоре добралась до причудливого смешения зон: тропа вывела на каменистое взгорье, скалистые острова, возвышающиеся над болотами. А из базальта, знай себе, росли сосны. По островкам надлежало перемещаться то по перекинутым брёвнам, то вброд, а то и по навесным мостам.

Однажды путники наткнулись на стаю цаплей. Неподвижные птицы держали в клювах рыбу, но не приступали к трапезе. В какой-то момент со дна поднялась громадная черепаха. Стряхнув с головы тину, тварь распахнула пасть, и выдрессированные цапли кинулись кормить страшилище рыбой. Не жуя, черепаха проглотила подачку и опустилась в ил.

Со временем ворону надоело летать, и он устроился на рогах Ратибора. Тот пробовал согнать птицу, но та всё время возвращалась. Плюнув, турич согласился катать на себе чёрного лентяя.

Троица забралась далеко, и в какой-то момент Сагитта остановила спутников жестом. Провожатая взирала на свой кусок оникса со сквозным отверстием. Ратибор с Игуном присоединились к изучению камня: клубящаяся в нём синева собралась в кучу.