Николай Михайлович не спеша вышел из астрала в реальность, столь же не торопливо поглядел на ейное сиятельство, и очень крепенько удивил меня вопросом, обращенным, однако ж, не мне:

— Оленька, помнится Вам, очень нравились бисквиты мадам Анжелины.

Оленька?! Охрененно девки пляшут по пятнадцать штук за раз! Оленька! Вот это поворот! Так они не просто знакомы, а очень даже близко знакомы.

Оленька, тем временем скромненько опустив ресницы, слегка поводила ножкой, прямо как Карлсон из мультика, я даже подумал, что сейчас реплика про плюшки будет. Но реальность оказалась ещё удивительней:

— А они, дядя Коля, до сих пор мне нравятся…

Дядя Коля?! Вот те нате хрен с подливой! Какой нахрен Мадрид со своими тайнами?! Тут вон чё, и то ничё! Абалдеть! Дядя Коля! Ну, если они родственники, то на кой весь этот карнавал с ихсиятельствами и… и чё ещё было? Николай Михалыч?! Что за шутки такие?

— Ну, так чего мы ждём? — бодро поинтересовался майор дядя Коля. Премьер, премьер-майор. — Валерия Константиновна, не откажите! — обратился он к Лерке, и тут же ей локоток подставил, типа «цепляйся!»

Лерка жеманно так пришвартовалась к дяде Коле Батлеру, и бросила мне через плечу взгляд типа «не отставай».

— Николай Михайлович! — позвал я командира синевато-красных, и когда он обернулся, спросил: — Как бы нам мелочь на монеты покрупнее поменять?

Батлер Михалыч повернулся сильнее и с озабоченным видом посмотрел на мешок, который и в руках нести, неудобно было, и по карманам не рассовать.

— Да-а… Задачка! А я-то думал прогуляться пешком.

— С мешком? — спросила Лерка.

— С мешком? — эхом повторил дядя Батлер. — Хм-м… С мешком… Ну, с мишком, так с Мишком! — и громко, по-командирски: — Мишка-а! Тимоши-ин!

— Слушаю, вашвысброть! — материализовался перед нами синемундирный боец не столь крупных размеров, как Шемякин.

Вашвысброть задумчиво, но быстро осмотрел его и глубокомысленно изрёк:

— Один не справишься! — Новый выкрик: — Ерё-оми-ин!

Ерёминым оказался тот, кто обещал «с робят в полку» три золотых собрать.

— Угу… — удовлетворённо хмыкнул Батлер.

— Николай Михайлович, — Морозова перешла от панибратского обращения к офицеру к чуть более официальному. — А нельзя ли послать человека, предупредить Василия, чтобы к мадам Анжелине ехал?

— Ерёмин!