— А что, тех, других, невозможно вылечить?

— С ними невозможно работать, антидота нет, поэтому…

— Поэтому их просто убьют, — перебил я.

— Их форма вируса не теряет активности, со временем не происходит улучшения. Даже если нам удастся собрать и запереть их где-нибудь, толку будет мало.

— Они обречены на смерть, да? Их перестреляют или они сами поумирают, — сказала Фелисити.

— Получается так.

— Эти отряды будут выходить по ночам, когда на улицах темно, когда не летают журналистские вертолеты, чтобы убивать самых жестоких Охотников, и этому никак, совсем никак нельзя помешать?

— В данный момент у нас нет другого выбора, — ответил мне Пол.

— Выбор есть всегда.

— Джесс, я понимаю, что ты имеешь в виду, но в нынешней ситуации…

— Должен быть выход!

— Так происходит, потому что время не ждёт: нужно спасти как можно больше выживших, помочь как можно большему количеству зараженных. Как спасли вас, как помогают тысячам других.

— Но ведь можно спасти всех! Почему никто даже не пытается этого сделать?

— Существует понятие очередности оказания помощи пострадавшим, — стал объяснять Пол. — Понимаешь, в случае непредвиденных обстоятельств начинают действовать особые инструкции… Я знаю, всё это не по-человечески, но… Мне жаль, что так вышло с твоим другом. У всех нас есть друзья здесь…

Мы какое-то время молчали, и из-за этого постоянный шум стал ещё заметнее, ещё оглушительнее: гудение генераторов, от которых работало освещение, обогреватели, медицинское оборудование; гул вертолётов на взлете и посадке; разговоры, гомон сотен людей в лагере.

— Сколько в городе таких как мы? — спросила Фелисити.

— По предварительной оценке, около полумиллиона.

— Полмиллиона?

Я и представить себе не мог такую цифру. Хотя, чему удивляться: Нью-Йорк — гигантский мегаполис. Был. Я и малой его части не успел увидеть до атаки. Пожалуй, к лучшему, что я не представлял себе истинных размеров города, иначе сразу бы отказался от идеи выбраться из него самостоятельно. Я ещё раз проговорил про себя громадную цифру, попытался представить, соотнес со своим трехнедельным опытом выживания: разум отказывался верить.

— Я не видел практически никаких следов живых нормальных людей, а вы говорите полмиллиона!