Мимо кругами, по спирали вниз и в сторону прошел какой-то борт, не отвечавший на позывные. Поскольку к тому времени в районе схватки остались либо полиция, либо подбитые и раненые пиратские суда, Гурий скомандовал начать маневр преследования.

— Предупредительным! Огонь!

— Нет!

Вынырнувшая сбоку рука от души шлепнула его по запястью. От неожиданности Гурий чертыхнулся:

— Что за хрень? Карла? С ума сошла?

— Это ты сошел с ума! — заорала девушка. — Не смей! Он… ранен!

— Он — пират! И должен быть…

— Ты должен его пощадить! Ну, будь же рыцарем! Пожалуйста, дай ему шанс…

За несколько часов боя «Стремительный» успел подбить около десятка абордажных ботов, превратив в груды космического мусора несколько «Ос», трех «Шершней» и даже одного весьма юркого «Москита», не считая подстреленных крупных судов. Сражение затихало, разбиваясь на мелкие одиночные стычки, в то время как часть флота вормов уже отвлеклась, собирая уцелевшие космоносцы и занимаясь эвакуацией пострадавших. И Гурий промедлил.

— Борт… хм… 62, - от опознавательного знака остались только эти цифры, — предлагаю вам сдаться и лечь в дрейф. Повторяю, борт за номером шестьдесят два, остановитесь и ложитесь в дрейф!

— Мы не будем стрелять, честно-честно! — вылезла вперед Карла. — Поверь мне, Берген!

Изумленный вопль вырвался из нескольких глоток, и не факт, что к ним не присоединились «с той стороны».

— Берген? Вы его знаете, гражданка Хоккенен? — Гурий изо всех сил постарался сохранить самообладание.

— Ну… почти. Он… он так похож на корабль капитана Бергена, который помог мне выбраться с Ка-Песс…моего знакомого…

— Ваш знакомый — пират?

— Хрена с два! — неожиданно раздалось в динамиках.

— Берген! — радостно взвизгнула Карла, кидаясь к микрофону. — Берген, ты живой? Это я, Карла! Ответь, пожалуйста…

— Детка?

Впору было молиться о легкой смерти. С подбитыми двигателями и разгерметизацией жилого отсека — консервация лишь замедлила агонию, трещина в корпусе разрасталась и до атмосферы кораблик вряд ли дотянет — они были обречены. Всего одно попадание — не важно, в какую часть суденышка — и оно развалится на куски. А в скафандрах только две трети экипажа, значит, треть погибнет в первые же две-три минуты, и это будет не самая приятная смерть. Берген сам не знал, почему они продолжают бороться, и когда услышал сначала предложение лечь в дрейф и сдаться, а потом неожиданно — знакомый голос, назвавший его по имени, подумал, что уже потихоньку умер и попал на тот свет.

— Детка?