– Как издох? – удивленно поднял брови князь. – Когда?

– Теперича вон… только что псарь орал на весь двор…

– С чего бы это статься?

– Так ты сам, княже, его спытай… вон он, на крыльце рюмит, аки баба!

Стиснув зубы, князь стрелой вылетел на крыльцо, плечом задев воеводу. Явор пожал могучими раменами[107] и последовал за господином.

– Ну-у-у-у?! – угрожающе протянул князь, зависнув над содрогающимся на ступеньках псарем.

Услышав позади себя голос хозяина, мужик вскочил, поворотился красным от горя лицом.

– Не уберегли… княже, прости… прости нас… Курбат-то издох, скотина…

– Сам ты скот полоротый! Как вышло? – и, не дожидаясь ответа, скомандовал: – а ну пошли – глянем!

Гостомысл первым оказался у дверей своей обширной псарни. Дюже любил новгородский господин это занятие – охоту с псами на медведя. Забава сия была личной придумкой князя, оттого и гордостью…

Еще по малолетству, когда отец впервые взял его с собой на охоту, узрел тогда юный княжич, что псы чудинские дюже злы на зверя лесного. Гоняли косолапого и поднимали его с лежки – только держись! Ни разу не давали сбою. Окружат бурого и держат в кольце, покуда люди с рогатинами не поспеют. Вот тогда-то и пришла княжичу мысль использовать собак до конца. Чтобы, значит, не токмо держали медведя, но и сами нападали и убивали. После княжич долго возился со своей идеей. Подобрал толковых псарей из чудинов, да и своих ильменских приучил, и завел себе стаю охотников на лесного хозяина. Батюшка-то, бывший князь Боривой, не шибко жаловал сию затею, при случае нет-нет да выговаривал сынку за пустопорожность, за убиение времени. А жизнь-то вон как коротка. И прав оказался князь… коротка… прибрали боги Боривоя. Ну, так ведь с честью прибрали – в бою с ворогом.

А как стал Гостомысл сам князем, то вволю разошелся, да так, что и за бурым теперь приходилось аж за тридцать верст скакать. А в округе Новгорода почитай всех медведей перевел. Народ, правда, даже кланялся князю за заботу, мол, одолели мишки, в ночи уж и по деревням шабрились. Порой какую бабу иль девку в лесу подомнут… и сожрут. И дались ведь медведям эти бабы?!

Ну, стало быть, помог князь людишкам….

– Курбат, – ласково позвал князь, – Курбатушка…

В дальнем углу, сбившись в плотную кучу, не громко, но жалобно скулили суки, а щенки, не понимая, что к чему, вертелись подле них, весело поигрывая хвостами.

Гостомысл опустился на одно колено возле тела пса. Почивший вожак стаи, наилучший кабель всех новгородских земель, медвежья гроза и отец отменных щенят, лежал на сенной подстилке с закрытыми глазами и едва приоткрытой пастью. Кончик языка торчал из пасти, протиснутый сквозь зубы.