Осторожно погладив кончиком большого пальца фотографию с построения, Адам задумался о том, не выцветет ли она под косыми лучами яркого тропического солнца, пробивавшимися сквозь окно, потому и решил не рисковать, ведь кроме этих фотографий у него не осталось ничего, напоминавшего ему о сыне. Замерев на мгновение, Адам легонько приложил фотографию к губам, испытывая саднящее чувство гордости за Маркуса.
— «Сэр?» — раздался чей-то голос, отчего Адам вздрогнул. Это был капитан Дьюри. Адам со смущённым видом повернулся к нему, пряча фотографии во внутренний карман пиджака.
— «Простите, я что-то задумался», — сказал он.
— «Мы нашли его», — Дьюри протянул ему флакон с духами, наполненный янтарно-жёлтой жидкостью. — «Я нашёл его, когда мы разгружали вертолёт. Должно быть, он завалился в щель под палубой “Ворона”, когда мы перевозили сюда ваши вещи».
Капитан ловко увернулся от того, чтобы не использовать фразу “похитили вас”, но чего ещё оставалось ждать? Адам и этой доли доброты к себе не заслужил. Во флаконе плескались уцелевшие остатки духов Элейн. Сжав флакон в кулаке, профессор едва сдержался от того, что не разрыдаться, задумавшись о том, какой же характер надо иметь, чтобы так хлопотать ради какой-то очевидной безделушки для предателя, не предупредившего род людской о надвигающемся истреблении. Дьюри был закалённым в боях ветераном, в котором проглядывали черты Хоффмана, но не во внешнем сходстве, а в том, как они оба, сжав челюсть, всем своим видом давали понять, что ни уходящая корнями в века родословная, ни семейное богатство их не впечатляло. Адам изо всех сил старался не путать, когда люди на самом деле проявляли к нему сострадание, а когда просто выполняли приказ Прескотта во всём угождать профессору.
— «Спасибо, капитан», — сказал он, пряча флакон в карман. — «Для меня эта вещь немало значит».