— «Говорите как есть, я ко всему готов».

— «Мистеру Фениксу и так уже приговор смягчили, что само по себе уже крайне необычно. К тому же, ему регулярно проводят медосмотры, что совсем нехарактерно для сидящих в “Хескете”».

— «Мне от этого не легче, сэр».

— «Я о том, что с ним и так необычайно мягко обходятся. Судя по всему, кто-то, кому его семья оказывала услуги в прошлом, вернул должок. Раз он сидит в тюрьме, то только потому, что в канцелярии председателя КОГ так захотели. Вероятно, чтобы показать остальным солдатам, испытывающим некоторые затруднения в принятии решений, что бывает с теми, кто ослушался приказа», — Эмберли протянул руку, чтобы забрать отчёт. — «Его держат в тюрьме в назидание другим, и именно поэтому вы и бессильны. А тот факт, что он отказывается встречаться с вами или со своей юной дамой, не отвечая на её письма, лишь подтверждает всё, что я слышал о нём: мистер Феникс твёрдо уверен в том, что ему самое место в тюрьме. Не могу судить о том, насколько такое убеждение свидетельствует о его невменяемости, но, с учётом всех фактов, оно определённо обосновано логически».

Весь мир вокруг Дома рухнул, хотя причиной его разбитых надежд стали вовсе не адвокаты и врачи, а сам Маркус. Этот чёртов упрямец решил из себя мученика сделать. Вся эта херня про то, как “поступить по совести”, его в могилу сведёт.

— «Я просто обязан вытащить его оттуда», — произнёс Дом, понимая, что со стороны выглядит конченным полудурком, который только и может одну фразу всё время повторять, хотя собеседник только что крайне ясно обрисовал сложившуюся ситуацию. По пылающему и начавшему зудеть лицу Дома внезапно побежали струйки пота. — «Я не могу иначе».

— «Ну, все законные возможности вы уже исчерпали».

— «А что насчёт незаконных?» — эта фраза сорвалась с губ Дома ещё до того, как он успел её обдумать.

Эмберли в ответ лишь несколько мгновений сверлил его взглядом. Дом, который даже не понял, что именно подразумевал адвокат, вдруг задумался, а покидал ли кто-либо стены “Глыбы” кроме как через помилование от правительства или в гробу.

— «Нам вообще не стоит говорить о подобном», — начал Эмберли. — «Я обязан предупредить вас, что ваш план по вывозу заключённого с территории тюрьмы является преступным умыслом. Но раз уж вы являетесь моим клиентом, то все упоминания о подобных нежелательных действиях останутся между нами».

И в этот раз Дом не был уверен до конца, что же имел в виду Эмберли. Возможно, адвокат его прямо предупреждал о том, что не надо разговаривать с ним о незаконных действиях. Или же тут таилось нечто иное, чего Дом не совсем понимал. Сунув руку в карман, он достал стопку талонов на получение пайка, которые пересчитал перед выходом из казармы. В стопке была месячная норма по мясу, сыру и пиву. Закон совершенно не запрещал Дому хранить талоны у себя про запас, но вот обмен их на другие вещи уже являлся преступлением, ведь вся эта еда не дойдёт до тех, кто в ней нуждался. Взяв стопку талонов, Эмберли пересчитал их и убрал в ящик стола. Значит, не так уж и сильно он страшился незаконных действий, ведь законным путём дополнительных талонов на паёк не достанешь.