— А вы думали, я начну толкаться в высшие инстанции, пробивать? Вы, вероятно, путаете меня с Камалом. — Малика чуть улыбнулась, однако холодность осталась на ее лице. — У меня, как видите, достаточно своих проблем. Так что оставим мечты и займемся-ка тем, что нам по силам. Шоферов пусть наказывают как угодно, не защищайте, вообще не вмешивайтесь. Распустились! Чтобы сейчас же сдали машины и пусть идут работать на ферму. Я им покажу как пить!

Нишан только крякнул, жестокость председательши его ошеломила.

— А если не захотят?

— Кто не захочет, — Малика повернулась к Нишану всем корпусом, и глаза ее сверкнули гневом, — держать не будем! Понятно? Скажите, что в следующий раз я им головы поотрываю. Распустились…

Нишан послушно закивал головой и уже до самого кишлака помалкивал. Все-таки Малика для него оставалась загадкой. Такая красивая девушка, а кажется, что сердце ее лишено тепла. И красота у нее от этого холодная какая-то, бездушная. Наверное, потому никто не влюбляется в нее. Ведь лицо любимой — утреннее солнце, оно освещает всю жизнь, и совсем другое дело, когда красота подобна льду…

На въезде в кишлак они увидели Кудрата, который шел по обочине, помахивая кожаным портфелем. Малике вдруг захотелось остановить машину, заговорить с ним. Но не он ли сегодня утром грубо, будто дал оплеуху, прогнал ее из класса? От этого сразу сжалось сердце. Идет с беззаботным видом, помахивает портфельчиком и наслаждается цветущей зеленью, ясным небом. Кто-то теряет покой, портит нервы на службе народному делу, а вот такие красавчики посматривают со стороны! Хорошо быть зрителем, непыльная должность! С тех пор как приехал в кишлак, ничего кроме школы не знает, как будто жизнь колхоза его не касается. Если бы засучил рукава и взялся за какое-нибудь стоящее дело… А он, мало того, что сам равнодушно наблюдает со стороны, не пускает своих учеников, срывает важнейшее мероприятие. Странно, что именно этот городской белоручка присылал к ней сватов.

Кудрат, разумеется, не догадывался о том, что творится в душе красивой председательши, он даже не обратил внимания на промчавшуюся мимо, обдавшую его облаком пыли машину, он шагал и шагал себе по дороге. Кудрат все еще не мог привыкнуть к жизни в кишлаке, к простору, на который выбегали здесь все улицы. Он действительно наслаждался широким и бездонным небом, пышной зеленью садов, жадно вдыхал дурманящий запах трав, густо разросшихся вдоль арыка. Особенно слышен был тонкий нежный запах мяты. Иногда Кудрат останавливался, чтобы сорвать и разжевать горсть сочной кисло-сладкой доуччи.