– Надо – вернусь!

– Так вернись! – рявкнул уже Радий. – Лань мертва, Харн мертв, Шах неизвестно где, и все ради чего? Они тебя вытаскивали! А ты – "погулять"!

Самара насупился:

– Лань?

И стал почти дымчатым от расстройства и сожаления.

– Стоять! – попытался задержать его перепуганный Прохор, но видя тщетность усилий, заорал уже на Радия. – Тя кто за язык тянул, дубина?! А то без тя я не знаю, что стражница погибла!

– Ты знал? – Самара тут же проявился и стал четким, но возмущенным. Смотрел на хранителя, как на злейшего врага. – Знал и молчал? Чтоб я тебя больше не видел, – процедил в ярости.

– А ты меня укуси!

Самара дал ему в зубы. Рука прошла сквозь тело и ничего – Прохор даже бледнее не стал. Мужчина ударил вновь, еще, еще, молотил ослепнув от злости, вины и обиды, и не видел, что Прохор уже стоит у дерева и, скучая, рассматривает окружающий пейзаж.

Радий сел на траву и накрыл голову руками. Хранитель пристроился рядом, смотрел, как подопечный вымещает собственное чувство вины и безысходности, отчаянье и тихо сказал:

– Я был четвертым сыном. Четвертым. Подумаешь?! По душе мне дочь стража пришлась. А чего бы нет? Я ж не единственный и есть кому по прямой род длить. Пошел против закона, наперекор всему и вся. Не то, что любил – скорее правила вздергивали, тупые. У меня своя жизнь, почему кто-то в нее вмешивается и все учит, учит, нудит, зудит? Я что дебил? Инвалид без рук, ног, головы? Или слепой, глухой? Все ж при мне и жизнь моя, значит сам могу и докажу… Доказал. От рода отринули, Лайя умерла в родах, а дитя семь лет ждали. Страсть улеглась, канула, и я ее даже ненавидеть стал. Какая-то она была… Ей про небо, она про землю. Обязанностей нет – из рода-то убрали. В стражи идти? А почему я? Я изначальный, служить не одному, многим могу. А как? Слушать для мужиков, где курапатка засела? Сплетни из соседнего дома пересказывать?… Она умерла, а я… так и жил, словно не жил. Знал, что братья жен взяли, что дети у них, а так до самой смерти ни одного из родни не видел. Слухами жил – кто да что. Пустая жизнь, ничкемная, и смерть такая же. Встал за грань и только тогда все четко увидел. От нашего рода остался только он, один, – кивнул на Самера, который уже пришел в себя и перестал бесцельно бить воздух. Стоял напротив хранителя, смотрел с тоской и кулаки сжимал. – Один из огромного рода. Кто мог представить, что такое возможно? А случилось. А вот та, кого мне прочили – выжила. Ее потомок – Лала Самхарт. Хочешь, расскажу про нее? – уставился на Сабибора. И не стал ждать ответа: