– Откуда ему здесь взяться?

Эрлан не слышал – стену таранил.

В комнату Нерс вошел, за ним четверо в балахонах, свечи, кувшины в руках, блюда с мелкими круглыми булочками с непонятной начинкой.

Лой как увидел процессию, Нерса за ворот откинул, встал в дверях:

– Не пущу, – и зубы сжал.

Самер придержал советника:

– Не лезь. Пусть. Не в себе, видишь же.

Нерс голову склонил, повернулся демонстративно спиной к Лой, за стол сел. Мужчины кувшины и блюда поставили, ушли. Эрлан осторожно за дверь скользнул, прикрыл плотно.

– Хреново дело, – протянул Самер, глядя на темную поверхность.

"Эрлан убил тихо"…

Да он сам тихо умер. Нет, не при делах он. Тогда кто, тогда – что? Что хотела сказать Эра?

Сел напротив Нерса.

– Что Майльфольм говорит?

– Ничего.

И тишина. Пять минут, десять, двадцать. Час, наверное, так и просидели – Нерс очнулся.

– Булочки поминальные, – кивнул на хлеб. – Помяните.

И вышел. А ребята так и сидят в ступоре.

Вечерело – Лала в комнату зашла, зеленая вся, трясет девчонку. Лицо опухшее, глаз дергается. К кружке с напитком потянулась, а та ходуном ходит. И не сдержалась, заплакала истерично, навзрыд.

Самер ее к себе прижал, душа крики, всхлипы, и точно поверил, что за дверью Эрика спит.

– Ну, хватит, хватит, – насильно выпоил поминального. Подавилась, и опять ревет.