Вейнер дернулся – ткань треснула.

– Не он, тогда кто?! Ты Лири слышал?!

А страж уже за Нерсом бежал.

Крутило Шаха не на шутку, поэтому Сабибор ничего сказать ему не мог, знал – разбираться не будет. Взгляд ушел в сторону Радиша – тот как помороженный у стены стоял, ссутулился и словно в толк взять не мог, что происходит.

Очнется – у него спросить надо. Пусть Эру вызовет, узнает, – подумал и тошно стало. Шах к стене притиснул, за шею взял встряхивая:

– Ты не первый раз смерть видишь – возьми себя в руки, – процедил. Мужчина ему лбом в лоб уперся и тоже за шею схватил, как бодался. И молчит. В глазах боль, слезы, ярость, а слов нет.

– Соберись, – отодвинул и наверх подтолкнул. Кейлиф у лестницы сидит потерянный. – Где они?

Страж с минуту соображал и выдохнул:

– В поминальном зале.

– Где это?

– В башне Хранителя, – бросил Радиш и прямо через залы попер, друзья за ним.

На третьем этаже выход в небольшую залу, деревом оббитую. Темная комната, скорбная. Стол длинный почти от стены до стены у окон, скамьи и чаши на стойках вдоль стен, чаши, чаши. До дверей напротив стола. И тишина, никого.

Парнишка проплыл, как приведение – неслышно, да в балахоне темном. Прошел по светильникам огоньки затеплил. Повесил длинную ленту со знаками на стене. И все, словно один в комнате.

Шах не стерпел – на нервы тишина давила – дверь толкнул. И лучше б не делал.

Полумрак, как в кафедральном соборе, три стола в ряд, как в морге. На одном Эрика лежит. Эрлан ей с лица кровь обмывает влажной тканью, и все шепчет:

– Потерпи, все будет хорошо, потерпи, голубка.

А она смотрит мертвыми глазами на Вейнера.

Невыносимо сделалось – прошел, одним движением ей глаза закрыл и тут же Эрлан его за грудки схватил, вынес с такой яростью, что сомнений не осталось – помешался.

К столу придавил, лицо искаженное, в глазах безумие, губы кривятся:

– Не трогай, – то ли процедил, то ли прошипел. Выпустил и обратно ушел, дверь притворил тихо, будто разбудить покойницу побоялся.