– Такое ощущение, будто мы в ловушке, – сказал Мох.

Имоджин подалась назад на каблуках и заглянула ему в лицо.

– Ты зачем здесь? – Мох удивлённо смотрел на неё. – Я знаю, зачем я здесь. А ты здесь зачем? Потому как, если туда идти, надо быть уверенным, что тебе это нужно.

На мгновение Мох задумался:

– По-моему, совсем не случайно Радужник вошёл тогда в мою жизнь: он спас меня, попросил вернуть оцелус в Глазок. Конечно, ему теперь никогда не узнать, сделал я это или нет. Понимаешь, я должен сделать это для него, но не потому, что он меня об этом попросил. Я делаю это потому, что сам он этого сделать не сможет.

Они осторожно прошли до края островка. Доски были скользкими, местами в трещинах. Невзирая на опасность, Мох горел желанием вновь почувствовать под ногами твёрдую землю. Подвесной проход окончился переплетением верёвок у площадки на большой иве. Мох спрыгнул на землю, чтобы осмотреть монастырь. Рядом с ним бухнулась и Имоджин. Они пошли вдоль берега, уходя от прохода на деревьях (всегда опасались, что за ними крадутся), пригибаясь под болотным камышом. Имоджин, приложив палец к губам, указала на землю. В грязи отпечатались лапы большого пса.

– Давай посмотрим, не найдётся ли какой-нибудь незапертой двери, – сказал он. И в тот же миг оцелус стал светиться.

Головастик

Головастик

– Боже, ну и местечко, – вздохнула Имоджин. – Чуешь, даже в воздухе горечь стоит, – выговорила она в спину шедшему впереди Моху. Они взбирались по тропе, шедшей по склону, где болотную жёлтую калужницу сменяли лиловые венерины башмачки и зелёные папоротники. Над головой Моха в воздухе мигал оцелус. Дождь утих, оставив после себя звуки роняющих капли растений да душераздирающие восторги лягушек. Мох высматривал любые признаки Мемории или её пса. Глазок был средоточием её мира. Уязвимым она его не оставила бы. Пистолет Джэнсона покоился в кармане бушлата Моха.

Глазок, чувствовалось, выбивался из времени, время года на островке никак не вязалось с погодой на всём остальном белом свете. Над головой – небо, заполненное разрозненными облаками. Оно вызывало у Моха впечатление, будто он смотрит со дна глубокого колодца, ощущение, сходное с тем, что охватывало на прогулочном дворике брикскольдской тюрьмы. В дальнем конце тропы на столбе сидел, поддерживая равновесие, ворон и следил за их приближением, перья птицы блестели от росы.

– Это плесень, – пояснил Мох. – Не трись об неё. И старайся в себя не вдыхать. – Мох чуял, что растения составляют первую линию обороны, её назначение – сбить с толку и отвратить незваных гостей. Довольно просто было обнаружить и обойти обычные виды ядовитых растений и грибков. Его же больше всего беспокоила незнакомая микрофлора вроде нитевидного мха с едва заметными вздутиями цвета крови или зловонная оранжевая слизь, расползавшаяся по каменной стене.