— Тише, госпожа, спокойнее, не шевелитесь, — попросила Анастая, проведя щеткой по ее волосам. — Мы уже почти закончили. Я делаю вам больно?

Юскина хотела ответить, но скорбь мешала ей говорить, и она молча покачала головой.

— Тогда отбросьте все заботы.

«Тсс-тсс, тише-тише», — зашептала щетка.

— Я сотворила нечто чудовищное, — тихо произнесла Тулл.

— Тихо, тихо. Не забивайте себе голову.

— Я не могу спать.

— Бремя власти поистине тяжело, — заметила старуха.

По щекам Юскины потекли обильные слезы.

— Я не справилась с моими обязанностями. Переоценила себя. Опозорила мою организацию и погубила миллионы жизней. Из-за меня орки смеялись над нами, и та жуткая морда на орбите...

Закрыв лицо руками, Тулл расплакалась.

Анастая положила щетку на туалетный столик. Подойдя к госпоже спереди, она нежно взяла Юскину за запястья и отвела ее ладони в стороны.

— Не печальтесь, у вас есть много такого, ради чего стоит жить. Вы оправитесь. Вы сильная и красивая.

— Сейчас — нет, — улыбнулась сквозь слезы Тулл.

— Зато вы не старуха, как я. Лучше всего вечно оставаться прекрасной.

— Это невозможно.

— Тогда наслаждайтесь миловидностью сейчас, пока она не угасла. Пройдут годы, и вы станете дряхлой и морщинистой наподобие меня. — Анастая осторожно повернула Юскину к зеркалу на трюмо. — Глядите, какие чудесные волосы, не седые. Безупречная кожа и черты лица.

Тулл посмотрела на их отражения. Контраст между госпожой и служанкой оказался разительным, даже пугающим. Спикер вообразила, как ее внешность станет настолько же отталкивающей: скорее всего, она уже была намного старше Анастаи, и рано или поздно антигеронтические препараты и омолаживающие процедуры прекратят действовать.

— Вы знали, что мой отец был летописцем? — спросила служанка.

— Нет, не знала.