– Почему люди здесь не могут носить нормальную одежду, а носят кокой–то мусор? – поинтересовался Командор. – Это же жуть какая-то.

– Всё, что ты тут видишь и есть одежда. Женщины стараются одеть много тряпья, что б скрыть дыры и сильно не засвечивать тело, потому что нижнего белья у них нет или если оно есть, но только у самых богатых. А мужчинам в этом плане скрывать нечего. Да и если ты хочет увидеть нормальную одежду, то нужно ехать в центры синдикатов, ибо на отшибах континентальной цивилизации, подобный этому ты ничего хорошего не увидит.

Командор всё время раздраженно обращал внимание на бесконечное жужжание мух и действительно, над трущобами, в помойках, над людьми парили тучи мелких тварей и других, не самых приятных насекомых. И этот рой, будто нечестивый помойный ореол, окружал это поселение, став символом полнейшей нищеты.

Пока они шли, он увидел множество детей, бегающих по трущобам и беззаветно играющихся посреди нечистот. Причём дети были разных национальностей, характерных для северной Африки, но объединяло их одно – нищета и убогость. Они спокойно и весело гуляли со своими сверстниками посреди мусора и отходов. Дети беззаботно и весело копошились в помойках и на местах отходников. На ребятках не было одежды, изредка попадалось только лишь то, что прикроет нижнюю часть торса. Малик объяснил, что первую одежду, в этих краях, дарят ребёнку на десятилетие в подарок. Но поразило Командора не это. Дети были иссохшими от недоедания. На улицах бегали маленькие игривые скелеты, улыбавшиеся от игр с остальными ребятами, несмотря на жуткий голод, что адски мучил и жутко скручивал их животы. Рёбра можно было спокойно пересчитать, живот почти прилипал к позвоночнику, таз проступал на боках, а руки и ноги подобны спичкам, которые от лёгкого прикосновения готовы сломаться. Малик рассказал Эстебану, что не многие дети доживают до совершеннолетия и смерть от голода не самое страшное, что может случиться с ними в трущобах.

Пока они шли, Командор увидел, как улицу перебегала худая крыса, покрытая множеством язв и гнойных образований. Глаза крысы были покрыты какой–то желтоватой пеленой. Когда она почти перебежала улицу, то её подхватил какой–то худощавый высокий мужчина. Он сразу же, не задумываясь, свернул ей голову, да с такой силой, что хруст позвонков был слышен даже Командору. И то, что было дальше, до тошноты поразило Эстебана. Мужчина взял и откусил костлявые лапы у крысы, которые были покрыты гнойными нарывами, хруст костей, кровь с гноем, которые вытекали из губ едока, вызывали тошноту, но сильнее всего поразило Эстебана, то, что на лице поедателя «деликатеса» рисуется неимоверное удовольствие и смакование, будто он ест божественную амброзию. Командор немного приостановился и, смотря на Малика, он не понимал, почему его спутника так нормально на это смотрит, будто на его глазах подобная картина разворачивается постоянно, каждый день. Когда все четыре лапы были съедены, то парень опустил крысу, взяв её за почерневший хвост. И тут внезапно выбежала девочка, лет четырнадцати, одетая в какой–то свободный кусок ткани, совсем не похожий на одежду. Она подбежала и ловко выхватила крысу из рук парня. Но он оказался быстрее. Парень резко, почти молниеносно схватил её за длинные чёрные волосы и дёрнул к себе. От неожиданности она чуть было не упала. Девочка пыталась заговорить, но парень ей со всей силы, со всего маху ударил её тыльной стороне ладони по щеке. Силу удара была настолько сильной, что девушка упала на землю, она сплюнула кровь с несколькими окровавленными зубами, выбитых вместе с куском десны. Парень подобрал сказочное для этих мест лакомство – крысу и напоследок со всей силы пнул в живот девушку. Та со всей силы звонко и пронзительно вскрикнула от боли и взялась за брюхо, её лицо исказилось в жуткой гримасе боли, и из её рта обильно потекла кровь. Парень тем временем скрылся в трущобах с желанным трофеем в руках.