Когда они уходили из парка, уже стоял алый закат. Солнце, озаряло кроваво–красным вечерний небосвод, позволяя горизонту утонуть в пламени заката и ярком небесном пламени. Габриель довёл её до дома, до самых его ступеней, что своим видом подобно камню легли на сердце парня. Они не стали более говорить, лишь коротко попрощались, слегка обнявшись. Но даже такое, хладное прощание было Габриелю в радость, ибо понимал, что рассчитывать ему было не на что.

Но что–то было не так в душе парня. Габриель понимает, что вся эта прогулка, все эти разговоры были ничем не значащим действом для Элен. Она так же и продолжила относиться к нему как к другу, девушка просто провела с ним время, ничего больше. Она ко всем парням так же относилась – открыто и дружелюбно и Габриель осознаёт это, но что–то внутри, где–то в области сердца копошилось, ёрзало, было готово вырваться наружу, да и просто не давало покоя. Это было, похоже, с вечно гноящийся и кровоточащей язвой, что никак не давала покоя. Все эти сомнения, предположения и отчаянное понимание сталкивалось с маленьким, но всё же жгучим и ярким огоньком надежды. И это столкновение не давало покоя, заставляя мучиться от адского пламени собственных чувств. И это ощущение не было здоровым. Оно вело себя как самая обычная болезнь – изнемогало, опустошало, туманило рассудок и просто съедало Габриеля. А это счастье, что он испытывал, было обычным порождением этого чувства, банальным симптомом страшной, но столь обычной душевной болезни. Как сказали бы медики в Директории Коммун, у Габриеля – «Тяжёлое аморно–психическое расстройство личности». Но здесь не территория нового коммунизма, здесь Рейх и безответную влюблённость не включали в список психических заболеваний, а значит, любой психолог, как и любой староста деревни, посоветовал бы юноше просто успокоиться и переключиться на другую девушку.… Но, всё будет со временем, как и «список жён», предоставленный министерством Позднего Благоустройства Семьи, каково было его истинное название и как было сказано в кодексе Имперор Магистратос: «Во имя и славу Рейха, во имя нетленных ценностей, данных Господом и Канцлером, каждый гражданин в обязательном порядке, кроме тех случаев, предусмотренных законом, обязан завести семью. Если он отказывался от продления собственного рода, то он непременно нарушает священные постулаты, на которых основан и стоит сам Рейх».

Но Габриель ещё вспомнил заседание своего «братства», что произошло ближе к полуночи. Парень очень рисковал, прейдя на собрание, ибо после двадцати трёх часов, а в Милане после двадцати одного часа, наступает комендантское время, вплоть до шести часов утра. И человек, не принадлежащий к власти в Рейхе, случайно появившийся на улице в это время без уважительной причины, мог свободно быть задержан полицией, и это в лучшем случае, ведь если в Милане его найдут уличные комиссары, то человек вряд ли уйдёт здоровым, и на своих двоих, после встречи с ними.