Парень, конечно, немного посомневался, но его сомнения были не более чем для виду, ибо изнутри он неистово сгорал, полыхая чувствами от желания провести с ней время, будь это мимолётная минута, или целый вечер.

Через несколько кратких мгновений он согласился с ней вечером сходить на киносеанс, чуть ли не разрываясь духом и рассудком от радости. Вспыхнувшее ликование было неимоверно трудно скрыть, но воззвав все силы, он сумел подавить сладкую улыбку сумасшедшего, которая так и лезла на губы, сводя щёки.

И вечером они пошли. Кино, как ни странно, было не совсем обычным, как во многих кинотеатрах необъятного Рейха, который в каждом фильме старался пропихнуть сюжет о патриотизме и вечной верности государству, но суть этой кинокартины несколько не соответствовала идеалам и политическим догматам Рейха. Для Габриеля было странно, что цензура, Культ Государства и министерство Идеологической Чистоты пропустило эту картину к показу. И только потом Юноша узнал об истинной причине пропуска этой кинокартины, когда ночь, прохлада и сумеречное око Рейха вступили в свою силу.

Фильм повествовал о тех далёких временах, когда на этой земле ещё жила и процветала Альпийско–Северо–Итальянская Республика, своим справедливым правлением окутывала каждого своего гражданина. Когда на этих землях ещё существовала свобода, ограниченная лишь законом. Справедливые суды, независимый парламент, всенародные выборы и референдумы, вместо тотального диктата Имперор Магистратос, Имперского Буле и Трибунала Рейха, президент вместо всесильного и деспотичного Канцлера – всё это было показано в кинокартине, причём в равном сравнении со всеми аспектами жизни в Рейхе. Конечно, картина закончилась тем, что республика пала и в этом месте была установлена «справедливая» власть Рейха и «мудрое» правление первого Канцлера, но всё же… картина вызвала глубокий резонанс в народе, ибо взывала к чему–то новому в душе, звала к тому, что было запрещено Рейхом – к изменениям. Картина будто говорила, что дух Милана ещё не сломлен, что можно продолжить борьбу несмотря ни на что и вырвать свою свободу из лап Рейха. Но большинство людей сразу, же отринули эту идею, ибо они сочли борьбу с режимом второго Канцлера бесполезным и ненужным предприятием. Однако нашлись те, кто не стал тушить огонь свободы у себя в сердце, оставив его до лучших времён. Но это было не так важно Габриелю. Самое главное, что произошло с ним это то, что рядом была Элен, и он сидел с ней, с единственной девушкой, которую он так страстно любил.

И после сеанса они пошли гулять по старому городу, что был переделан на новый лад и режим. Пускай их разговор не отличался разнообразием, ибо в основном они говорили либо о кино, либо о политике, или об учёбе, но и таким однотипным и неразнообразным разговорам был искренне рад Габриель. Они гуляли в парке, весело переговариваясь о жизни в их «братстве», говоря, что скоро всё изменится к лучшему. Также они заметили как старый бородатый священник, в мятой рясе проводит таинство у статуи второго Канцлера и зажигает там свечку у алтаря, вознося ему хвалу. Габриель и Элен оба негромко посмеялись над этим, по их мнению, глупым обрядом и каждый из них затаил в сердце надежду, что скоро больше ни одной свечки не зажжется во имя Канцлера.