Бой начался где-то внутри стен. Там, где догорало несколько крупных деревянных домов, пуская в небо толстые столбы чёрного дыма… Это потом он перекинулся на окраины и уничтожил поселение окончательно. И, судя по всему, в результате в бою никто так и не победил. Если не считать единственным победителем здоровенного рыжего детину, подвешенного на крюк в самом центре посёлка.

— Непримиримые противоречия… — заметил Котов, глядя на всё это.

— Да, ненависть просто на грани фантастики… — кивнул Саша.

— Пристанем. Посмотрим, что там произошло, — то ли предложил, то ли приказал Медоед.

Возражать никто особо не стал. Мы направили тримаран к причалу и сошли на берег. Разнесли здесь всё просто варварски. Притом, что сам посёлок бедным назвать было никак нельзя. Дома добротные, а под ногами хрустят осколки керамики, которую явно били просто ради того, чтобы разбить. Какие-то тряпки в пыли, утварь валяется… Двери в дома выбиты, окна высажены…

Было такое ощущение, что нападавшие взяли, когда уходили, только оружие и броню. Всё остальное их не интересовало от слова совсем. Даже еда им показалась ненужной и лишней. Создавалось ощущение, что их целью было не захватить власть — а просто сделать очень плохо местным жителям. Здесь явно крушили всё, что могли — и странно, что вообще сразу не подпалили весь посёлок.

Рыжий детина был ещё жив, понятное дело — иначе не болтался на крюке, а уже давно летел бы на перерождение. Его подвесили за ребро аккуратно и расчётливо: с хорошим запасом жизней, при отсутствии серьёзных повреждений, так можно было и несколько дней кровью истекать. К нему нападавшие явно испытывали повышенную ненависть, если позволили себе так с ним обойтись…

Аккуратно сняв казнённого с крюка и уложив на землю, мы призвали на помощь Кадета с его умением, и тот за пару подходов довёл тело рыжего до того состояния, при котором без памяти валяться как-то уже немного неприлично. Он пришёл в себя и сразу показал, как он рад тому, что ему помогли:

— Кто вы такие? И что вам надо? — спросил он вместо того, чтобы рассыпаться в благодарностях.

— Да так… Интересно стало, что здесь у вас случилось, и за что тебя так невзлюбили, — сказал Кирилл. — Ну и вообще подумали, что болтаться на крюке — наверно, не слишком приятно.

Мужик посмотрел на нас, на мачту «Трёх топоров», на разгромленное селение, на окровавленный крюк, а потом буркнул:

— Ну сняли и сняли. А теперь отвалите… — рыжий уронил голову на грудь, видимо, собираясь погрузиться в собственные глубокие переживания.

— Слышь, балабан, не наглей! — включился Медоед. — Нам тебя назад повесить — вообще дело одной минуты!