Птах пожал плечами.

– Вовсе не обязательно. Порой, на пользу сыграть и застарелые обидки могут, и соперничество, и эти… амуры, туда их растуда… Там, – Птах потыкал пальцем в небо, – неглупые люди сидят, уж будь, Матвей Нилыч, покоен. Про нас знают такое, что мы сами про себя не знаем. И ежели собрали нас воедино, значит так оно правильно. Значит, мы друг дружку дополняем наиболее полно. Ага… У Шеата там, – Птах вздохнул, – друг остался. Даже нет, не друг… У вас нет такого слова… Больше, чем друг. Очень близкий человек… Вместе они с рождения, вместе росли, учились, готовились… И друг тот встретил девушку, которую полюбил так, как единожды в жизни любят, до беспамятства, до гробовой доски. Ну, и девушка его, стало быть, тоже… Иилис… Все думали, что их втроем отправят. Не отправили. Иначе, вот, рассудили… Парень этот, Савка, уж больно он на того, их общего знакомца смахивает. И если бы только лицом. А так и статью, и голосом, всем!.. Я думал такого не бывает… А ишь ты как… Шеат простить не может подмены. А Иилис, видать, лучше хоть эдак. Она жить торопится. Семью хочет, детей… Это мы без племени, без роду. Привыкли уж… Время есть, пущай…

– А получится… когда? – прищурился Ливнев.

– Э-эх, – Птах махнул рукой, – не скоро… Лет через сто… Может, позже… Как пойдет… Врата из досок и гвоздей не построишь. Оне-то молодые, дотянут. Ну, а я уж… Вона, Федюнька за меня постарается, если что… Да, не гляди ты на меня, как будто я из ума выжил! Все, что положено знать, знает малец. Вот здесь у него все, – Птах постучал пальцем по виску. – А там уж… Когда срок приспеет, внуки его или правнуки дотумкают. Разберут дедову схему…

– Ишь как!.. А если нет?

– Ну так, ты пособишь, мил человек, – Птах подмигнул.

– А вам самому-то сколько будет?

Птах усмехнулся.

– А сколько дашь, Матвей Нилыч?

– Выглядите бодрячком, но, побьюсь об заклад, восьмой десяток разменяли. Нет?..

– В корень зришь! Разменял!.. Лет уж девяносто тому назад… Мне по-вашему, – Птах прищурился, что-то прикидывая в уме, – сто шестьдесят четыре годка выходит…

– Ох, ты! – Ливнев покачал головой.

– Да!.. Давно в небо дышу…

– Значит, вас трое всего? Ну, здесь…

– Трое, – кивнул Птах. – Поодиночке-то нас забрасывают редко. Все чаще вдвоем. Или уж как придется… И чтобы обязательно женщина была и мужчина, пара, значит. Если мир окажется безлюдным, им надлежит род начать, стать первыми прародителями… Это еще обстоятельство на руку сыграло. Наши-то Адам с Евой себе такого даже помыслить не могут… Все равно, как кошка с собакой… Ага…

Под ногами зачавкало. Разлапистые великаны-ели сменились чахлой порослью болота. Ливнев тревожно поглядывал на проводника, но тот излучал собой полнейшую невозмутимость, уверенно вел куда-то.