Я кивнула, решив, что он хочет поговорить с братом. Действие морфина еще не прошло.

Изабо то и дело бормотала себе под нос на каком-то неведомом языке, не окситанском и не французском. Марта суетилась вокруг меня. Они убрали из комнаты почти все мои окровавленные лохмотья, и тут пришел Мэтью. Рядом с ним трусили, высунув языки, Фаллон и Гектор.

– Собакам не место в доме, – выговорила ему Изабо.

Псы с интересом переводили взгляд с нее на Мэтью. Тот прищелкнул пальцами, показал на пол, и они улеглись, обратив морды ко мне.

– Они останутся с Дианой, пока мы не уедем.

Изабо вздохнула, но спорить не стала.

Мэтью положил мои ноги себе на колени. Марта подала ему вино, а мне кружку с чаем, а потом они с Изабо ушли.

Морфин и ласковые пальцы Мэтью погрузили меня в полудрему. Я перебирала в памяти все, что произошло, пытаясь отделить реальное от воображаемого. Видела ли я в каменном мешке призрак матери или просто вспоминала то, что она мне говорила перед поездкой в Африку? Может быть, воображение помогало мне бороться со стрессом?

– Что с тобой, ma lionne?[59] – спросил Мэтью, когда я нахмурилась. – Тебе больно?

– Нет, просто задумалась. – Постепенно я выбиралась из тумана на твердую землю. – Как называется то место?

– Ла-Пьер. Это старый замок, где давно никто не живет.

– Я познакомилась с Гербертом. – Мысли скакали, не желая задерживаться на чем-то одном.

– Он там был? – замер Мэтью.

– Недолго. Они с Доменико ждали нас в замке, но Сату их прогнала.

– Он к тебе прикасался?

– Один раз, к щеке, – вздрогнула я. – Рукопись когда-то была у него – он хвастался, что привез ее из Испании. Когда выяснилось, что она заколдована, он подчинил себе какую-то колдунью, надеясь, что та сумеет снять чары.

– Не расскажешь, что с тобой было?

И я рассказала, хотя сначала мне казалось, что все слишком свежо и еще не время. На том месте, где Сату пыталась вскрыть меня и отыскать спрятанную магию, Мэтью пересел так, чтобы я вместо подушек опиралась на него.

Рассказ скоро прервался слезами. Откровения Сату на его счет не вызвали у Мэтью никаких заметных эмоций, и он ни о чем не спрашивал – даже когда дело дошло до матери и до яблони, чьи корни ползли по каменным плитам Ла-Пьера.

Я умолчала об отце, о сказках и о том, как бежала через поле за домом Сары. С этим можно и повременить – главное, что начало положено.