– Все нормально. – Об пол звякнули ножницы, Мэтью прислонился ко мне сзади и обнял. – Попробуем спереди.

Когда дрожь чуть унялась, он встал передо мной и снова принялся резать ткань – судя по холодку на коже, ее и на спине не так много осталось. Вампир раскроил надвое лифчик, снял остатки свитера.

Когда со спины упали последние лоскуты, Изабо так и ахнула, а Марта пробормотала:

– Maria, Deu maire…

– Что там такое?

Комната раскачивалась, как люстра во время землетрясения. Мэтью повернул меня лицом к Изабо, на лице которой были написаны горе и жалость, и тихо сказал:

– La sorciere est morte[58].

Задумал убить еще одну колдунью. Я похолодела, в глазах потемнело, но Мэтью не дал мне упасть.

– Крепись. Не теряй сознания, Диана.

– Тебе непременно надо было убивать Джиллиан? – всхлипнула я.

– Да, – жестко ответил он.

– Почему я должна была услышать об этом от кого-то другого? Сату сказала, что ты был у меня в квартире и одурманивал меня своей кровью. Почему ты мне не сказал?

– Боялся тебя потерять. Ты так мало обо мне знаешь, Диана. Я скрытен и способен на все, чтобы защитить своих близких. Вплоть до убийства. Таков я.

Я снова повернулась к нему, сложив руки на обнаженной груди. В душе боролись страх, гнев и еще более темное чувство.

– Ты и Сату убьешь?

– Да. – Мэтью не извинялся и ничего не желал объяснять, но я видела по темно-серым глазам, что он едва сдерживается. – Ты гораздо храбрее меня, я тебе уже говорил. Хочешь посмотреть, что она с тобой сделала? – спросил он, держа меня за локти.

Я подумала и кивнула.

Изабо запротестовала по-окситански, но он зашипел на нее:

– Она это пережила, Maman, значит и посмотреть может.

Женщины отправились за зеркалами, а Мэтью принялся промокать мой торс полотенцем.