Возникало впечатление, что она находится внутри некоего пузыря, невидимого защищающего сосуда, который продвигался месте с ней. Возможно, пузырь был следствием действия камня, словно воздушная пленка, которую захватывает с собой жук-плавунец, ныряя в пруд. Защита могла исчезнуть в любой момент, и тогда темный восковой лед забьет ей вены – а из слепых глазниц проглянет нечто иное…

Джинни оглянулась – без причины – просто ничего не могла поделать со своей давней привычкой. Серый воздух за спиной не рассеивал резкий голубоватый свет, что струился со склада – из единственного здания, которое не было смято или рассыпано подобно домику из детских кубиков. Мысленно она пожелала удачи всем, кого оставляла.

Контуры склада таяли слишком быстро, словно с каждым шагом она делала дюжину. Новый способ передвижения: поношенные кроссовки превратились в сапоги-скороходы…

Джинни вскинула руки, проверяя, не взлетит ли, однако ничего не произошло. Придется продолжать на своих двоих. Грунт изменился: потрескавшийся асфальтобетон уступил место мягкой серой пыли, затем чему-то более темному и твердому – узловатым натекам древней лавы, только тонким и хрустящим. Девушка надеялась, что мелкая серая пыль, что взмывала клубами из-под разломанной корки, не проглотит ноги – или ее саму.

Некоторые мысли по ходу этого странного путешествия наталкивались на протест обитающей в ней рациональной, практичной молодой женщины, которая пыталась втолковать Джинни, что уход со склада не просто глупый поступок – он хуже самоубийства, – а с другой стороны, она же уверяла, дескать, ничто из происходящего не является реальным. В сломанном, сплющенном и апатичном мире Терминуса – тонкой лаковой пленке между жизнью и смертью – должен иметься ответ на сумасшествие, своего рода нора, дверца, люк, через который можно пролезть, вытащить саму себя на настоящий солнечный свет, в настоящую ночь, пройтись под настоящими звездами, настоящей луной…

В настоящем сне с нормальными грезами. И в настоящем городе – а не в этом фарше…

Джинни оторвала взгляд от мутных клякс своих ступней и огляделась. Город остался позади. Серо-бурый воздух подсветился красным от восходящей пламенной дуги, которая охватывала перегоревший уголек – жалкие останки солнца. Появился и глухой рыкающий звук, под ногами тряслась земля. Сам грунт, казалось, восставал против того, что ныне сходило за день.

Вдалеке Джинни приметила призрачный намек на пучок света, обмахивающий местность, – не прожекторный луч, а будто лезвие огромного меча, рассекающего небо.