Девушка была в полупрозрачном кружевном белье, похожем на мягкую пену, на предрассветный туман; оно ничего не скрывало, лишь распаляя воображение.

На шее у неё был кокетливый бантик, из белой атласной ленты; от него шла тонкая золотая цепочка (вероятно, он прикрывал кожаный ошейник). Салли молча протянула цепочку мне — её другой конец, в этом жесте покорности было нечто невероятно сексуальное.

— Лиса права, — шепнула она. — Ты слишком мало внимания уделяешь нам, Саш… нам обоим!

Салли была самой нетерпеливой моей подружкой — если не считать Майи. Главным образом я просто наслаждался — она сделала всё сама.

— А она певучая, как мандолина, — шепотом сказала в конце Салли, кивнув на безмятежно сопящую Лису: мы её так и не разбудили.

— Ага, — согласился я. — А эээ кто тебя надоумил так прийти?!

Салли хихикнула:

— Так Майя же! Встретила меня в городе, всё рассказала — сказала, что будет тебе сюрприз!

— Хм!

— Типа раз ей лакомого кусочка не обломиться, так хоть мне!

Наконец, уснула и Салли. Она спала, используя бёдра Лисы как подушку; сама подушка беспомощно валялась на полу.

Я подошёл к окну.

Ветер раздувал занавески, надувая их, как парус, как призрачные, почти невидимые в темноте крылья. Звёзд было много-много, будто на небо просыпали призрачно-белый рис. Где-то в городе играла музыка, звучал тромбон и пресловутая мандолина, скрипки и аккордеон. Ветер нёс запахи булочных и пекарен.

И я закрыл глаза и вдохнул их полной грудью.

Вот и всё.

Заканчивается последний беззаботный наш вечер.