— Достаточно, красавчик. Я услышала все, что нужно.

Она повернулась к манипулярию Тумидусу, ткнула пальцем через плечо, без стеснения указывая на Криспа:

— Нет, не ты. Ни разу не ты.

Упрек, решил Крисп. Комплимент? Если комплимент, то кому?! Надеюсь, ей не нужен еще один адъютант? Я для этой роли не гожусь. Честное слово, не гожусь!

— Свободен, — велела старуха. — Иди и напейся.

Она знала, думает Крисп. Знала, что я вызовусь добровольцем. Проект «Воплощение», экспериментальные пассколланты. Не для перевозок, для воскрешения. Охота на бессмертие. Цена? Криспу Сабину Вибию было страшно. Стать координатором колланта — значит остаться без рабов. Утратить саму возможность клеймить ботву. Изгой, белая ворона, чужак среди своих, пусть даже и почетный изгой…

— Зачем? — повторяет легат.

— Я это начал, — говорит Крисп. — Я и закончу.

Эрлия была бы довольна, думает он.

* * *

— Яффе? — спросил Монтелье. — Это он слил вам информацию?

За время чтения черты его лица заострились, сделав режиссера похожим на хищную птицу. Луис Пераль с интересом наблюдал, как Монтелье читает. Он видел это не впервые, и всякий раз поражался увиденному. Телепат воспринимал текст, печатный или рукописный, не как основу будущей работы, а как врага, соперника, которого любой ценой необходимо победить, подчинить, превратить если не в союзника, то в пленника. Мне это кажется, сказал себе драматург. Я это придумал. Я ревную. Для меня текст первичен, и я ревную к человеку, который растворит мои слова в кипятке своего арт-транса. Возможно, сейчас Монтелье смотрит на меня и видит отнюдь не добродушного толстяка, а тигра, на чьи владения покусились.

— Вымысел, Ричард, — уклончиво ответил он. — Художественный вымысел. Слышали о таком? Естественно, я не сидел на совещании. И на собеседовании тоже. И да, Яффе встречался со мной на днях. Гематры лаконичны, но мне хватило. Когда б вы знали, из какой мухи я готов вылепить слона…

— Я знаю, — перебил его режиссер. — Уж я-то знаю! И настаиваю на новой порции мух для лепки.

Он замолчал, потому что у стола возник папаша Лопес с блюдом, полным тапас. Не то чтобы Монтелье смущался присутствием ресторатора, но тапас — пирамидки из говяжьей котлетки, начиненной сыром, ломтика сыровяленой колбасы, печеного томата и острейшего перчика на вершине — пах так соблазнительно, что все искусство мира пасовало перед искусством кулинарии.

— Вот, — кратко доложил папаша Лопес.

Аплодисментами ему были чавканье, бульканье и сопенье.