— Плавить руду? Перековывать в сталь? Ричард, кто из нас варвар?

Вместо ответа Монтелье направился — с трудом, надо заметить — к угловому столику. Троица головорезов, приканчивавших шестой кувшин вина, внимательно следила за действиями режиссера. Три правых руки сжимали кружки, три левых опустились на рукояти кинжалов.

— Здравствуйте, сеньоры! Рад видеть вас живых и в добром здравии. Иногда мне кажется, что вы бессмертны. Рухнет мир, а вы по-прежнему будете пить вино в «Гусе и Орле». Могу ли я обратиться к вам с маленькой просьбой?

— Кого режем? — поинтересовался один.

— Сколько платите? — вмешался второй.

— Не сегодня, — уточнил третий. — Сегодня у нас заказ.

Монтелье оседлал свободный стул:

— Плачу хорошо. Режем меня. По возможности быстро, чисто и безболезненно. Понимаете, я не хочу жить. Этот сеньор, — кивком он указал на благодушествующего дона Луиса, — проел мне всю плешь. Достал до печёнок. Прокомпостировал мой уникальный мозг…

— Папаша! — заорал первый головорез, взывая к хозяину таверны. — Печёнок нам!

— Гусиных печёнок!

— И телячьих мозгов! С зеленым горошком!

— За мой счет, — добавил Монтелье. — Так вы прикончите меня, сеньоры?

Первый головорез встал.

— Мы? Вас, сеньор? — он подкрутил усы. — Да что вы такое говорите?! Как у вас только язык повернулся, сеньор Монтелье! Мы — ваши верные зрители! Поклонники вашего таланта! «Гнев на привязи» лично я пересматривал восемь раз. «Мондонг» — дюжину, не меньше. «Колесницы судьбы», режиссерскую версию — уж и не помню, сколько!

— Виват, Монтелье! — гаркнули остальные.

— Можно автограф? Прямо на скатерти? Я выкуплю ее у папаши Лопеса и буду хранить, как полковое знамя!

— Виват, Монтелье!

Расписавшись на скатерти, режиссер вернулся за стол. Дон Луис, находясь в прекрасном расположении духа, ковырялся в зубах. Зубочисткой ему служил кончик хорошо очиненного гусиного пера.

— Я вас утешу, — ухмыльнулся драматург. — Вот, получите.

С горестным вздохом Монтелье взял предложенные страницы.