Забота, думает маэстро. Яффе произнес «забота», не «работа». Гематры точны в формулировках.

— Я уже говорил, что принимаю извинения сеньоры Коэн. Сейчас, когда я понял, о ком речь, я скажу иначе: любые извинения в данном случае излишни.

— Рахиль явилась ликвидировать стаю. Обнаружив в колланте инородное тело, она…

— Замолчите, прошу вас. Или я буду вынужден уйти.

Яффе умолкает.

— Избавьте меня от объяснений, — Диего Пераль строг и лаконичен. Так он ведет занятия с университетской командой. Спортсмены шепчутся, что маэстро еще больше гематр, чем Эзра Дахан. — То же самое я сказал профессору Штильнеру, едва он начал очередную лекцию. Что произошло, то произошло. Как именно? Мы не хотим этого знать.

— Мы? — переспрашивает Яффе.

— Я и моя жена.

— Как вам будет угодно. Сеньора Коэн просила меня передать: она ошиблась. Это ее вина. Она просит прощения.

— Вина? — Диего смотрит в бесстрастное лицо алама Яффе, гематра, который давным-давно учил эскалонских школяров логике и математике. — Прощение? О какой вине, каком прощении может идти речь?! Передайте сеньоре Коэн мою самую искреннюю благодарность. В нашей семье всегда будут молиться за ее здоровье и благополучие. Пока я жив, и после моей смерти — всегда.

Часовня, думает маэстро. Мы возведем ей часовню. В Эскалоне, или здесь, на Хиззаце. Мы станем приходить туда вместе: я, Карни, наши дети. Конечно же, у нас будут дети. Они подрастут, и я расскажу им про ангела из чисел, которые свет.

Про нашего ангела-хранителя.

* * *

— Часовня?

— Да.

— Неплохо, — кивнул Монтелье. — Сойдет.

— Гениально! — обиделся дон Луис. — Слушайте, Ричард, почему вы отказываетесь меня хвалить?

— Потому что сырье. Руда.

— Думаете?

— Мне ее обогащать, плавить и перековывать в сталь. Адова работенка!