– Совсем другой разговор, – радостно закивал брат Винсент. – Продолжайте, не сдерживайтесь…

– Хомяк ходил подо мной, – отрывисто сплюнул фразу Мешок, – до последнего времени. Пролез в норабы, – я удивленно моргнула, ибо до сегодняшнего вечера считала историю о «перевернутых титулах» у воров досужей выдумкой, – в кормлении у него числился Табачный док, Попугайский причал и прибрежная часть Ламберта до Коровьего рынка. Не то чтобы я ему особо доверял… гнилая душа, к такому спиной не повернись… но думал, что ему хватит не ума, так трусости, чтобы держаться меня. Ошибся… пару недель назад ублюдок решил отколоться… или еще чего. Сначала прошел слух… затем он отказался платить. Я послал нескольких человек разузнать, что и как. На следующее утро они вернулись, – стакан опустел, и Мешок вновь потянулся к графину, в корзине, выставленной у входа в «Кружку».

– Вот как? – с деланым удивлением произнес монах. – Похоже, наш приятель знает, как взвинтить ставки.

– Да он просто чокнутый! – рявкнул Мешок, заставив меня болезненно скривиться. – Такого у нас не прощают… и это знают даже заморские дикари в своих трущобах. Сам Полуночный Король велел принести пустую башку мерзавца в той же проклятой корзине. Да только крысеныш пропал, скрылся, растаял, как лед по весне.

Звонко лязгнув зубами о стекло, Мешок залпом опустошил стакан, хлопнул им по столу и замер, тяжело дыша и глядя куда-то в пространство между нами. Винсент, полуобернувшись ко мне, сделал короткий жест и беззвучно проартикулировал: молчите, сейчас будет продолжение.

– Мы назначили награду, – губы бандитского главаря искривились в усмешке, – за Хомяка, его людей, живых или мертвых, и за любые сведения. Хорошую награду… когда нужно, мы бываем куда щедрее королевского правосудия. Третьего дня явилась девка и рассказала, как ее товарку куда-то уволокли двое из хомячьей шайки… она узнала обоих, не раз перед ними подол задирала. Я послал проверить ее слова, послал пятерых, лучших, – Мешок повысил голос, – Лон семь годов оттарабанил в корабельной пехоте, да и остальные парни его стоили. Хоть один, да должен был приползти обратно! Обязан… а они взяли да сгинули.

– Я буду молиться, чтобы их души нашли путь к свету, – пообещал монах. – После, когда мы закончим с этим делом. Итак, брат мой… откуда не вернулись ваши люди?

– С превеликой радостью пошлю тебя туда, святоша!

Образ «клерка» давно уже лопнул по швам и осыпался. Видимо, наш приход сломал не только внутренний стержень главаря, но и маску, под которой он годами прятал эмоции. Сейчас, дав им волю, он был страшен и жалок одновременно – раскрасневшийся, брызжущий слюной человечек.