– И ему от меня того же, – покладисто кивнул Шан. – А по делу что сказать велел?

– Что весь город с ног на голову поставил и за уши тряханул. Божится, что нет ничего. И что Чистюля с Кукишем тоже зарок дают – не «расписные» это. Не «расписные» и не наши.

– Передай всем троим мою благодарность, – ответил Шан и зашагал прочь.

Дом Ночного Ветра производил со стороны гнетущее впечатление. Небольшой, аккуратный, окруженный маленьким тщательно ухоженным садом, он должен был выглядеть уютным. А выглядел он как хорошо надраенный и ладно пригнанный гроб. И неважно, что покойник внутри живой. Это он для себя живой. А для закона – все едино что покойник.

Закон обвел этот дом незримой чертой, отделив его обитателя от мира живых.

И все же не по этой единственной причине дом походил на гробницу. Даже не зная, что на владельца его наложен домашний арест, любой сколько-нибудь наблюдательный человек увидит это сходство, не сможет не увидеть. Потому что это в гробу покойникам полагается лежать смирно, в виде привидений не шляться и шума не производить, чтобы сторожей кладбищенских не пугать – а дом построен для того, чтобы в нем жили. Чтобы смеялись, ссорились, любили супругов, воспитывали детей, праздновали дни рождения и играли свадьбы, чтобы в нем плясали и плакали, ухаживали за больным и звали к нему квартального лекаря или врача, покупали новую супницу и орали с порога на растяпу-мастерового, уронившего плохо завязанный мешок с известкой прямо у самых дверей – а убирать все это безобразие кто будет, спрашивается? Жилой дом говорит и поет, кричит и шепчет, плачет и смеется – и дышит человеческим дыханием во всякий час. А здесь оно такое тихое, его почти и не слышно, его не замечаешь – и только когда зеркальце, приложенное к мертвым губам, уже не затуманивается, понимаешь, что оно прекратилось.

Этот дом не дышал.

Одному человеку не по силам наполнить дыханием дом, рассчитанный на многих обитателей. Особенно если сам он все равно что мертв. Слуги покинули жилище бывшего хозяина, и дом умер. В нем даже огня не разводили, чтобы приготовить еду. Как велит закон, ее доставляли арестованному трижды в день. Очаг мертв. В кухне ничего не делают. Впрочем – а где в этом доме и вообще делают хоть что-то… и кстати, что именно?

Хм… Хао легко мог представить себе, как Ночной Ветер скитается по дому с метлой или тряпкой в руках, поддерживая и без того безупречный порядок. Скорее уж избавиться от подобного видения было трудновато. Но и только.

Крепко же Лисий След любит приемного сына, если по доброй воле вошел в эту гробницу, чтобы в ней и остаться! Вошел, не зная, выйдет ли, будет ли оправдан Ночной Ветер – или же приемному отцу предстоит разделить судьбу осужденного.