Точно так же, как во время осады он отдавал приемышу последний кусок хлеба, не зная, придет ли помощь вовремя.

Она пришла.

Ради него и Ночного Ветра Хао надеялся, что она и сейчас не слишком запоздала.

Ведь дом все еще не дышит – хотя теперь в нем уже не один, а двое изъятых из мира живых.

Лишь одно не давало Хао в полной мере ощутить себя стоящим в преддверии потустороннего мира – лысый стражник с леечкой.

Двое его сослуживцев, сидя на скамейке у дверей, бойко и увлеченно резались в карты, чтобы хоть как-то убить время. Увидев начальство, пусть и не из своей управы, а в форме сыщика, оба они мигом вскочили и молодцевато вытянулись. Третий виновато вздохнул и поставил лейку наземь.

– Как служба идет? – усмехнулся Волчьи Брови, обращаясь именно к нему.

– Да сами видите… – стражник снова вздохнул. – Жара ведь. Земля как камень. А цветы красивые. Жалко – сил нет.

Надо бы не среди дня, конечно, полить, а с утречка… так ведь то смена не моя. А цветы ведь не виноваты. А я что, я ничего…

– Это верно, – хмыкнул Волчьи Брови, полностью соглашаясь с немудреной логикой стражника. – И цветы не виноваты, и ты ничего… в смысле, все ты правильно сделал.

Дом еще не дышал – но сад жил. Потому что охранник пожалел его.

– Хозяин дома тебе потом спасибо скажет.

– Тоже думаете, что не виноватый он?

Хао мысленно отметил про себя невольное «тоже». Нет, не все в городе верят в виновность Ночного Ветра. Даже в городской страже, оказывается, верят не все. Вот лысый любитель цветов не верит. А к таким, как он, лучше прислушаться, чтобы потом конфуза не было: стражник явно бывалый и опытный. Даром, что в руках у него не служебная алебарда, а всего-навсего лейка.

– Мое дело – не думать на пустом месте, а доказательства искать. А думать уже потом. И вот по доказательствам как раз… – Хао вытащил пропускную бирку. – Надо мне с ним поговорить. Да, и вот еще что. Домашний арест для Дани отменяется.

Волчьи Брови намеренно не присовокупил к фамилии еще и имя – ведь Ночной Ветер в доме не один.

– Предписание я заполню уже в доме и вам отдам, когда уходить буду. Но дело это секретное.

Оба картежника стояли навытяжку, и на их лицах читалась нерушимая готовность хранить в тайне любые секреты любое, сколь угодно долгое время.

– В каком смысле – секретное? – переспросил лысый.

– А в таком, что до поры никто об этом знать не должен. Ваша смена знает, и довольно. Другая смена свои предписания получит после. Для вида вы так и будете нести караул возле дома. Никого не пропускать, еду носить… словом, чтобы все, как обычно. Никак нельзя, чтобы кто-то пронюхал. И не только со стороны. Даже в управе никто знать не должен. Понятно?