А кто я такой – наверное, вы уже догадались. Я многолик – ответ зависит от точки зрения, перспективы. Если вы – человек, то я – четвероногий друг, преданная собака, говорящая загадками и каламбурами. Если вы – жертва или преступник, то я – ваш ангел-хранитель. Но коли уж вы пошли дальше и возомнили себя Смертью и Настоатом, то я – Цербер, пускай и не страшный, и отнюдь не трехглавый.
Но если вознестись над частностями, суесловием, пустыми фразами, определениями и трактовками, ограничивающими мою сущность, то проще сказать, чем я не являюсь. Апофатический принцип. Я – Ламассу, Непостижимое, Неизъяснимое и Безначальное, Этернитас, Всеединство, Ананке. Я – все, что вас окружает. Сама ткань бытия. И на этом – довольно!
– Я понял тебя, друг! Жаль, что не удастся удержать твои слова в памяти…
Пес улыбается и кивает.
– Что ж, еще один стимул вочеловечиться, вернуться на путь света… Дерзайте! А я всегда буду рядом.
– Спасибо! Вперед, Ламассу, нас ждут новые – или давно забытые старые – приключения. Вдохни в меня жизнь, чтобы я мог подняться и дотянуть до Больницы.
– Конечно! Все ради вас, Хозяин!
Склонившись надо мной, глядя прямо в глаза, он вновь обращается в Нечто. Пеленает прохладным, свежим туманом, омывает теплой водой, укрывает крыльями из лунного света. Я чувствую, как в тело мое возвращаются силы, а в душу – пение птиц и долгожданное, счастливое лето.
В путь! Я почти умер, но воскрес к новой жизни.
Глава XX etum non omnia finit
Глава XX
etum non omnia finit
Помните начало четвертой главы,
«Пройдет много дней, и доктор Энлилль, стоя у окна в ожидании казни, припомнит тот далекий вечер, когда один из его пациентов прошел всю Больницу, чтобы оказаться у него на приеме. Слыша за спиной шаги приближающегося нечто, ощущая холодное дыхание ста лет одиночества, доктор пожалеет обо всем, что случилось до и случится еще после».
Тем пациентом был я, Настоат. Называю себя так лишь для удобства, ибо после разговора с Ламассу я планирую от сего опостылевшего имени раз и навсегда отказаться. Впрочем, сейчас не об этом. Думаю, пришло время рассказать о последнем дне доктора. О том, что за казнь его ожидает.
Как и Деменцио, писать от имени Энлилля я не решаюсь. К тому же, не в том я сейчас состоянии – с пробитым черепом браться за рукопись не очень приятно. Поэтому, пока окончательно не потерял память, постараюсь устно и дословно, без изменений и искажений, словно священный текст, передать тебе рассказ Ламассу. Он стоит неизмеримо выше всех нас, в том числе Доктора, а посему вжиться в роль Энлилля ему не трудно и вполне позволительно.