Люди мелькали мимо меня вереницей знакомых и незнакомых лиц, появляясь из тумана и пропадая в нем снова. Элина в изящной шляпке, вычурном платье и с рисунками на щеках строго сказала, что я упустил свой шанс хоть раз в жизни стать частью чего-то действительно значимого. На что я рассеянно ответил, что я не деталька «Лего», чтобы быть частью чего-то. Мне было плевать, я нарезал круги в тумане в поисках дочери. Развеселая поддатая троица красивых девчонок схватила меня под руки и увлекла в быстром танце. Проскакав с ними круг и получив тройной горячий поцелуй, пахнущий вином и гвоздикой, я, глядя, как они, обнявшись и хохоча, исчезают в тумане, сообразил, что это были Нетта, Аркуда и Герда, а значит — глинтвейн все еще действует.

Музыка оборвалась резко, обрушившись тишиной в туман.

— Полночь, — сказал мертвый Невзор Недолевич, взяв меня ледяной рукой за локоть.

Он неприятно присвистывал перерезанным горлом, из-за чего выходило слегка невнятно.

— Пожалуйста, не дай им сделать с детьми то, что они задумали, — проговорил он с трудом, зажимая разрез ладонью, — ни тем, ни другим.

Я стряхнул мертвую руку и пошел к сцене. Там на возвышении рассаживался симфонический оркестр. Впереди у самой рампы стояли две женщины со скрипками. В отличие от фрачно-платьичных оркестрантов, они были в грязноватых, болотного цвета плащах с капюшонами, и смотрелись на парадной сцене чужеродно. Левая вскинула скрипку к плечу знакомым движением — Марта. Они синхронно коснулись смычками струн, и полилась мелодия, которую я уже слышал однажды. Унылая и слегка неприятная, но завораживающая необычными ассонансами и вкручивающаяся в голову, как шуруп.

— Это мама, — сказала оказавшаяся рядом Клюся. — Знаешь, мне кажется, она все-таки умерла. Умерла, но играет на скрипке. Я сошла с ума?

— Не больше, чем я, — то ли успокоил, то ли просто сказал правду.

Оркестр подхватил тему, и странная музыка как будто что-то сдвинула вокруг. Туман начал рассеиваться, и я увидел, что центральная фигура фонтана пульсирует, как живое сердце, выплевывая из оборванных аорт порции багровой, как кровь, воды. Возле его ограды стояли плотной группой подростки из «Макара» в окружении покляпых, и, отдельно — Настя и Сумерла. Сцена выглядела мирно, но я направился туда, с трудом оторвав взгляд от Марты. Она откинула капюшон, и ее красивое лицо было пустым и жутковатым. Еще одна мертвая женщина, играющая на скрипке.

Подойдя, я увидел, что ребята стоят спокойно, но вряд ли соображают, что происходит вокруг. Зрачки их расширены, лица безмятежны. А вот между Сумерлой и Настей оказался внезапно Вассагов. Он говорил уверенно, но в голосе чувствовалось напряжение.