– Наша возможная вражда – пшик против того, что происходит! – отмахнулся Белый. – Ты – нужен мне. Я не смогу вернуть тебе твоих родных. Но мы можем вернуть тебе здоровье. У нас есть сильный маг Жизни. Мне нужно твое служение.

– Я твой, – прошептал Тихий Еж, – и всегда был и буду верен.

– Хорошо, – Белый ударил каблуком в дверь узницы. – Девочки, он ваш. Верните мне этого человека.

– Узника замка Ив, – усмехнулся Агроном, – графа Монте-Кристо.

– А это – что? – спросил проявившийся Беспутный, тем немного испугав узника.

Агроном покопался в карманах, протянул кристалл:

– Сам посмотри. На досуге. Крышу сносит надежно. Особенно – общий фон. А корабли! Без весел! Блин, там столько того, что даже понять невозможно! Грохочущие и дымящиеся трубки, что без магии убивают на расстоянии!

– Ужас! – ответил Беспутный. А голос у самого дрожал. Он нетерпения и предвкушения. Шаги их по ступеням стихли.

– Ну, сестренка, начнем? – потерла руки Чума.

– Прямо тут? – удивилась Синеглазка осматривая вонючий склеп.

– А чем тебе тут плохо? Князь сказал «нужен». А у него всегда вчера. Ну, Монте-Кристо, готов к ночи любви с двумя самыми сильными и страстными магами Дома Лебедя?

– Монте-Кристо? – тихо усмехнулся Тихий. – Верно. Тихий Еж умер. Но, девочки, любовник я никакой.

– Мы тебя усыпим и все сами сделаем, – отмахнулась Чума, снимая платок со своих сожженных волос.

– Почему ты не хочешь волосы вновь отрастить? – спросила Синеглазка.

– Как память, – прошипела Чума, уже погрузившая Тихого в магический сон и начавшая очищение его организма. – Что высоко задранный нос приводит к невосполнимым потерям. К боли, которую не перенести. Если бы не друзья твоего князя, развоплотила бы себя. Нис для меня – все.

– А Сумрак? – спросила Синеглазка, с сожалением бросая свою броню и куртку на грязь пола.

– А Сумрак – это Сумрак, – вздохнула Чума. – Там все сложно.

* * *

Никуда Службы не делись. Все они были. Пусть и обезлюдевшие, возглавляемые ничтожными ставленниками людей, названными молодым князем падалью, не получающие уже более полугода ни монеты на свое содержание. Это молодого рулевого, сына того самого рулевого, ближайшего советника императора спихнуть сложно и чревато, а вот прочих смещали легко и отработанным способом, но и Служба мореходства, даже при рулевом тоже бедствовала, тихо погружаясь в пучину мздоимства.

Но Службы были. И известие о разносе, устроенном князем на Совете, восприняли с ликованием. Пришлые, поставленные для получения золота, снятия пенки с наваров, сами исчезли сразу, как по городу разнеслись слухи. А после этого пришли близкие князя, налаживать работу Служб. Даже с людьми сложностей не возникло. Только бросили клич – вернулись все, кто покинул Службу, кто пытался найти лучшую долю на стороне. Но сейчас бедствовали все. И пусть князь ни словом не обмолвился об оплате, люди стояли у дверей домов Служб. Все знали, что казну давно разворовали, многие знали, как, куда и кто растаскивали. Не за платой шли люди. За службой.