В гостиной стоял бильярдный стол, огромный, крытый ярко-зеленым сукном. На столе сидела рыжая обезьяна-ревун. Мешок на горле ревуна подрагивал, и казалось, что обезьяна пытается срыгнуть, но это ей никак не удается. С видом печального разбойника, чистящего любимый мушкет, обезьяна натирала мелом кий. Рядом стоял Маскуито и нежно гладил ревуна по затылку. Ревуна звали Габриелем, и был он, по утверждению Маскуито, умнее любого шимпанзе и услужливей лондонского метрдотеля. Хозяин предложил сыграть в американский пул, и Роквуд согласился, и это было зря, потому что ему никак не удавалось попасть в центр битка – шар подскакивал, будто насмехаясь над незадачливым игроком, а однажды кий соскользнул и чуть не порвал сукно. Маскуито, напротив, играл отменно и ловко проводил дуплеты, триплеты, а то и четверные. Проиграв первую партию, Роквуд решил еще выпить для меткости и выпил, после чего шары уж совсем распоясались и превратились не в шары, а в сушеные головы. Бить по головам было намного удобней, только кий все тянулся к черному битку, усмехающемуся белозубой усмешкой Бореаля. Усмешка Роквуда возмутила, и он ударил-таки по битку и загнал его в лузу, и на этом партия была окончена – он проиграл. Дальнейшего Роквуд не помнил, и это было, как он подозревал, к лучшему.

Очнулся американец утром в кровати с дикой головной болью. Во рту стоял отвратительный вкус столярного клея, стены комнаты то наплывали, то снова удалялись в игривом танце, а вопли попугаев за окном звучали, как пожарная сирена. И что самое ужасное, над ним склонилось заботливое лицо Бореаля. Наплывая в волнах характерного запаха, подобное луне, влекущей за собой потный прилив, лицо широко улыбнулось и сказало:

– Джерри, ну и загулял ты вчера. Ах, как нехорошо, амиго совсем не умеет пить.

Роквуд перегнулся за край кровати, и его вырвало.

Шлепая сейчас по лесу и прислушиваясь к хаканью мачете впереди, где Бореаль отсекал слишком нагло лезущие на тропу побеги и листья папоротника, Роквуд недоумевал: вправду ли он вчера играл в бильярд с Маскуито, и была ли обезьяна, и что там приключилось с головами. В лесу было жарко и душно, как во влажной сауне. С веток капало. Вдобавок у тропинки роилось облако мошкары, и Роквуду то и дело приходилось хлопать по щекам и по затылку, чтобы унять слишком ретивых кровососов. Голове, и без того гудящей, как колокол, это на пользу не шло.

…Когда американец с помощью Бореаля спустился в гостиную, Маскуито там не оказалось. Зато сидел на кушетке Ллон и нетерпеливо поглядывал на часы. На веранде был накрыт завтрак, но никаких следов владельца усадьбы (и обезьяны, к немалому облегчению Роквуда) не было и там. При виде еды американца затошнило. Выпив полбутылки воды, Роквуд спустился с веранды и принялся бесцельно бродить вокруг дома. Роща состояла в основном из шоколадных деревьев с шишками плодов на стволах. Американец плутал там, вороша ногами прелую листву и время от времени громко призывая хозяина. На задах рощи обнаружился сарай и в нем угрюмо ворчащий генератор. Имелись и еще какие-то постройки, то ли хозяйственные, то ли дома прислуги, но нигде – никого и ничего. Вернувшись на веранду, где Бореаль за обе щеки уплетал завтрак, Роквуд гневно спросил: