Пережиток темного языческого прошлого. Получается, что профессор Симха был прав? «Деточка, – говорил он, – в древности это было повсеместное явление – храмы, посвященные локальному божеству, коему служили вооруженные жрицы. С приходом просвещения они исчезли и могли сохраниться лишь в такой глуши, как Элат». «Но, – возражала Табити, – Красный дом – не храм, а Зимняя стража – не жрицы». – «А что же еще?»

Она тогда не смогла сформулировать ответ, и профессор остался при своем мнении.

Когда Табити вышла из харчевни, уже стемнело, и народ собирался поглазеть на вечерний ритуал кануна Полузимья. Радостные вопли приветствовали появившихся на площади девушек из Зимней стражи. Ловизы среди них не было, наверное, не хотела появляться на людях со ссадинами… мы-то и не с такими расквашенными физиономиями выходили… Только не сравнивать, не сравнивать…

Девушки окружили елку и начали кружиться в спиральном танце, или змеином, как его раньше называли. Они были очень хороши – в свете зажигающихся фонарей, среди теней разлапистого дерева, верхушкой подпиравшего небеса. Гибкие, тонкие, изящные, они танцевали под рукоплескания, пение свистулек, хлопанье трещоток, смех и вопли, восхваляющие красоток-стражниц.

Хоть кто-нибудь еще помнит, что это ритуал защиты? Вряд ли.

Кто-то дернул ее за рукав. Табити готова была врезать тому, кто мешал ее размышлениям, но прежде сподобилась глянуть, кто это. И правильно сделала.

– Тетя Таб, а тетя Таб, ты, когда молодая была, тоже вокруг елки плясала?

– Да. Плясала не слишком хорошо, но молодая была. А скажи мне, мелкий, – елки после праздника еще сжигают?

– Ага! Все орут: «Елка, гори!», и Зимняя стража поджигает. Красотища! Хотя Икелас говорит, что нельзя так делать, пожар может быть… А ты за елкой сегодня ходила?

– Прости, мелкий, сегодня не успела.

Таффи виду не подал, что огорчен.

– Да ладно. Я ж говорил – большой я. И не верю, что к хорошим детям приходит из леса старый дед с мешком подарков.

– Вот, значит, кого теперь ждут.

– Угу. Зимняя стража вроде как его встречает, а подарки под елку кладут. Ну а к плохим придет бука, и стража ее прогонит.

– О чем ты говоришь?

– Ну вот глупости всякие, в них только малышня верит.

Это правда глупости.

«Они разучились называть свой страх по имени и забыли о нем».

Ничего не осталось. Только пляски вокруг елки да жертвенные приношения – подарки? – под ней. Только еловые ветки и шишки, украшающие одежду, окна, двери.

Вдруг она поняла, чего ей не хватало в Красном доме. Раньше зимой пол там устилали еловые и сосновые ветки, и наставница заставляла менять их, чтоб свежие были, и перебирать, чтоб смоляным духом пропитаться.