Петр пожал плечами:

– Почем мне знать? Все ж разные – даже мы с тобой, хоть двойня. Вот тебе дано было счету большому выучиться, а мне одна лишь грамота далась. Зато я любое полено с удара разрублю, был бы топор вострый. Может, Степашке дано что-то видеть, мал он пока, рассказать не в силах. А что в деревне посмеиваются – так на то мы и братья, чтоб в рыло сунуть за такое…

Степашка не выдержал и шмыгнул носом. Братья сразу осеклись.

– Проснулся, пловец? – спросил Иван. – Кипяточку плеснуть?

Степашка помотал головой и открыл глаза.

– Рассказывай, – пробасил Петр, – зачем ослушался? Чего в реку полез?

Степашка молчал.

– Гляди, – пригрозил Петр. – Все бате с мамкой расскажем.

Степашка сунул голову в плечи и всхлипнул.

– Испужался… – Иван потрепал его по плечу и заглянул в глаза. – Сам упал или увидал чего?

– Увидал, – кивнул Степашка и сбивчиво залопотал. Про твердую реку, про родительскую лодку, про крокодила…

Иван и Петр не перебивали, лишь переглядывались удивленно.

– Эвона как насочинял, – с уважением произнес Петр, когда Степашка умолк. – Сказочником растешь. Где ж такое видано, чтоб в нашей речке крокодил водился? Тут и рыбы-то крупной не сыщешь, одни раки.

Степашка молчал.

– Если тот крокодил снова высунется, сразу меня зови! – заявил Иван. – Ужо я ему бошку-то снесу напрочь! Как старшой брат обещаю!

– Да какой же ты старшой? – усмехнулся Петр. – Я старшой. Я бошку и снесу.

– Опять ты за свое? – обиделся Иван. – Я старшой и есть, мне мамка ленту на ногу повязала!

– Повязала, – кивнул Петр, – да наутро. А повитуха нас попутала – наверное, говорю! Она ж, царство ей небесное, так и вспоминала: первый вышел покрепше, второй послабже.

– Так то я покрепше и был! – обиделся Иван.

– А ты забори! – усмехнулся Петр.